Диглоссия

Понятие диглоссии ввел в научный оборот американский исследователь Ч. Фергюссон [1] в 1959. До этого в лингвистике использовался (и продолжает использоваться сейчас) термин «двуязычие» – как русский перевод интернационального термина «билингвизм». А для ситуаций, в которых возможно функционирование нескольких языков, принят термин «многоязычие» (англ. multilingualism, франц. plurilinguisme).

В отличие от двуязычия и многоязычия, диглоссия обозначает такую форму владения двумя самостоятельными языками или подсистемами одного языка, при которой эти языки и подсистемы функционально распределены: например, в официальных ситуациях – законотворчестве, делопроизводстве, переписке между государственными учреждениями и т.п. – используется официальный (или государственный) язык, если речь идет о многоязычном обществе, или литературная форма национального языка (в одноязычных обществах), а в ситуациях бытовых, повседневных, в семейном общении – другие языки, не имеющие статуса официальных или государственных, иные языковые подсистемы – диалект, просторечие, жаргон[2].

По мнению Т. Белла[3] необходимым условием существования диглоссии без билингвизма представляется существование относительно жесткой социальной системы, в которой принадлежность к определенной группе достигается благодаря рождению и не может быть легко утрачена. Крайним случаем такой ситуации является та, когда элита решает изолироваться от остального населения, с которым она общается (если такое общение вообще имеет место)  через посредство переводчиков, предпочитая использовать для внутригруппового общения какой-либо иностранный язык с высоким статусом. Например, европейские элиты в ряде стран до 1914-17 гг. пользовались французским или немецким, а не местным языком. Подобная ситуация может возникнуть и в странах «третьего мира», где элита может избрать для своего использования язык бывших колониальных властей и либо избегать контакта с народными массами, либо общаться с нами на некоторой пиджинизированной разновидности.