Русское право

Русское право — российская законодательная мысль, а также исторически сложившийся в России опыт публично-правового регулирования, юридического решения социально-политических, экономических, административных, религиозно-нравственных, культурных, бытовых ситуаций индивидуального, семейного, общественного, внутригосударственного или международного планов. Состоит из права государственного, рассматривающего государство как некое целостное, единое образование в отношении его законов, властных институтов, территории и населения с его языком и культурой; права гражданского или частного, которое рассматривает взаимоотношения людей в их частной сфере. Сюда входят: право семейное, имущественное, сословное, наследственное. Наконец, третий вид — это право публичное, имеющее дело с отношениями индивида и государства. Это судопроизводство.

Ни одна, пожалуй, сторона русской культуры не подвергалась стольким искажениям, как со стороны последователей "русской идеи", так и со стороны ее противников — отечественных и зарубежных. Правовую культуру России не просто ставили под сомнение, ее уличали в анархизме; более того, до сих пор и в средствах массовой информации, и в трудах академического толка бытует превратное мнение о национальной правовой ущербности. Такие оценки основаны или на невежестве или на сознательном искажении. Государство, имеющее более чем тысячелетнюю историю, не может не иметь права по чисто "техническим причинам" — без права любое неупорядоченное скопление народа должно или же "упраздниться" гораздо раньше, чем за тысячу лет, или же состоять из святых.

Уже первые древнерусские памятники письменности теснейшим образом связаны с правом. Так, в "Повести временных лет" представлена юридическая обрисовка формирования Русского государства, показаны основные юридические понятия того времени, с помощью которых становилась возможной практика внутри- и внешнегосударственных отношений. В "Повести", кроме событий, связанных с призванием на княжение Рюрика, Синеуса, Трувора (чрезвычайно типичных для ранних этапов истории практически всех государств Европы), содержатся интереснейшие сведения о договорах первых киевских князей — Олега, Игоря, Святослава — с Византией (907, 909, 911 гг.). Тексты договоров были представлены каждой стороне в 2-х экземплярах — на греческом и русском языках. И это очень важно, поскольку показывает: уже к началу 10-го в. нашими предками был выработан необходимый юридический, терминологический аппарат для адекватного выражения сложнейшей ситуации международного права.

"Русская Правда" Ярослава Мудрого (XI в.), "Поучение Владимира Мономаха" (XII в.), разного рода указы, пожалования, договорные и духовные грамоты русских князей говорят о том, что при наличии всех трех элементов права, особое развитие получило право частное, гражданское, в рамках которого и решались самые разные юридические проблемы, как связанные с собственностью, так и договорные отношения.

Уже начиная с XII в. все большее развитие получает публичное или судебно-процессуальное право. Особенно это заметно на примере памятников права Смоленского княжества, Великого Новгорода, Пскова. В разного рода договорах мы находим проработку вопросов, связанных с береговым правом, посольским правом, международным правом.

Судебник Ивана III (1497 г.) — это первый, по сути, законодательный документ объединенного после раздробленности Русского государства. Здесь уже налицо устойчивая юридическая традиция. В Судебнике 1550 г. продолжена кодификаторская работа, связанная с терминологическими и содержательными уточнениями — налицо стремление к аподиктичности, т.е. устранению частных исключений из юридической практики. Очень интересны так называемые "Губные грамоты", в которых отражена детальная проработка проблем, связанных с местным самоуправлением, гражданским обществом. Соборное Уложение 1649 г. Алексея Михайловича — это первая русская кодификация, получившая санкцию всего русского народа и основанная не только на законах прежних русских государей, но и освященная христианской традицией Евангелия, учением Апостолов и Святых Отцов (как об этом и говорится в преамбуле).

Надо сказать, что созданием Судебников русская правовая мысль опередила западноевропейскую, где еще в конце XV века не было свода уголовных законов.

Новый этап развития уголовно-процессуального и государственного права начинается с "Военного Устава Петра I". В 1721 г. Петр I принял титул Всероссийского императора и неограниченного монарха, а в 1722 был издан указ о престолонаследии. Это — третья кардинальная перемена такого рода в России. Первая, основанная на частном праве, шла от Рюрика и носила название "бокового первородства". Это была "Дедина" — наследование по степени близости к основателю рода. Московские князья вводят "отчину", отвоевывая верховную власть у князей тверских, — наследование по нисходящей линии от отца к сыну, внуку и т.д. Петр назначает себе преемника по собственному усмотрению, не ограничиваясь кровно-родственными связями. К сожалению, неясности в механизмах такого "усмотрения" привели к череде "гвардейских переворотов", бироновщине и т.п.

После Петра I наблюдается смягчение такой функции права как "устрашение", что проявляется сначала в устранении демонстрационной части наказаний и казней (публичные экзекуции на высоких эшафотах заимствованы, кстати, Петром из Европы). Елизавета Петровна в 1753 г. приостанавливает смертную казнь (за очень редким исключением). При Екатерине II продолжается кодификаторская работа, связанная с устранением многословия, прояснением сути законов. Своего апогея эта деятельность достигла при Александре I. Так, усилиями М.М.Сперанского в кратчайшие сроки была совершена гигантская работа по составлению Полного Собрания, содержащего в себе исторический законодательный материал — 45 томов.

Глубокое осмысление политического государственного опыта России, мирового опыта, сложнейших проблем политики, государства и права (отношения государства и личности в гражданском обществе, проблема правового государства и права человека, политика и правосознание и т.д.) было предпринято представителями русского либерально-консервативного направления в естественном праве ("государственная" школа: Б.Н.Чичерин, В.С.Соловьев, Л.И.Петражицкий, П.И.Новгородцев, Б.А.Кистяковский, С.И.Гессен, кн. Е.Н.Трубецкой, Е.В.Спекторский и др.). Это направление, в котором особое внимание уделялось изучению традиционно-консервативных ценностей социально-политической жизни, неотъемлемым, неотчуждаемым правам человека и роли закона в его жизни; государству, как единому, но и ограниченному в своей власти законом, органу.

Характерная черта русской правовой мысли — поиск постоянного, неизменного в законе как определенном правовом, социально-политическом знании. Русские мыслители пытались их разрешить, утверждая правовое государство — и в теории, и на практике. Установка на согласие, а не насилие, конфликт, поиск путей оптимальных решений, примирений определили отношение "государственной" школы к русскому историческому процессу и роли в нем государства. Историки и теоретики государственной школы права, а также историки государственного права (Н.М.Коркунов, А.Н.Филиппов, В.Н.Латкин и др.) рассматривали государство как силу, стоящую над обществом, над классами и выражающую интересы всего общества.

Понимание подобного рода специфики и определило особенности прикладных юридических и исторических исследований консервативно-либеральной направленности. Стержнем русской истории становится "государственное начало", утверждение которого потребовало, по мнению Б.Н.Чичерина, создания специального военно-служилого сословия, а его материальное обеспечение сделало необходимым закрепление других сословий.

Демократические реформы 1860-х гг. заново привлекли внимание исследователей к развитию теоретического и социально-исторического анализа права, правовых отношений и институтов. Здесь следует упомянуть таких ученых, как А.Д.Градовский, С.А.Муромцев, Н.М.Коркунов, В.И.Сергеевич, В.Н.Латкин, А.Н.Филиппов, М.Ф.Владимирский-Буданов, Б.Э.Нольде и др. Особый интерес в этом плане представляют взгляды русского историка-правоведа В.И.Сергеевича, который интерпретирует отношения общества и государства как процесс закрепощения и раскрепощения сословий государством в интересах, главным образом, фиска — функционирования системы налогообложения и связанного с этим содержания армии и аппарата управления. М.М.Ковалевский решающее значение придавал исследованию возникновения и развития общественной солидарности людей, того, как в различные времена, в различных странах она получает новую основу — распределение функций, создающее все большую зависимость между членами общества.

Особого интереса заслуживает сегодня русская либерально-консервативная философия естественного права. Здесь закон рассматривается не как исторически преходящий правовой акт, приложимый к той или иной ситуации социально-политического господства. В естественном праве утверждается главенство закона (а не правителя или партии), его абсолютная и непреходящая самоценность, подотчетность ему всех и вся — подзаконность. При этом закон рассматривается не только с социально-политической, но и с нравственной, духовно-культурной точки зрения.

Б.Н. Чичерин (1826-1904) последовательно утверждал независимую, непреходящую и самодостаточную ценность закона с классических либерально-консервативных позиций. Закон — это итог истории и культуры народа, — с одной стороны; охраняющий свободу человека, его жизнь и независимость (тоже самоценных), — с другой. Поэтому законодатель не должен думать, что устанавливаемые им нормы зависят исключительно от его произвола или произвола внешних обстоятельств. Закон, утверждает Чичерин, должен сообразовываться не с одними только изменяющимися практическими потребностями, но и с вечными началами, присущими человеческому духу. Сейчас эти начала называют "общечеловеческими ценностями". Именно в том и суть, по Чичерину, естественного права, что в него входят неотделимые и неотчуждаемые права человека, которые не есть дар или милость законодателя, но признание того, что помимо действующего закона лежит в глубине человеческой природы. Человек как разумноприродное существо должен быть признан субъектом вытекающих из свободы прав. Именно это признание за человеком прав и составляет, по Чичерину, коренное начало правоведения. Следуя принципу подчинения закону, а не человеку, Чичерин поставил авторитет закона выше указаний отдельных лиц, правителя и выше мнения большинства.

Подобно Чичерину, В.С. Соловьев (1853–1900) полагал, что истинная функция закона заключается в том, чтобы определять пределы "негативной свободы" человека, а не принуждать людей помогать друг другу: что закон не должен быть связан с какими бы то ни было целями или же "общим благом". Другими словами, он не должен быть просто средством ведения социальной политики, а призван охранять независимость частной собственности и экономической свободы. Вместе с тем он не должен навязывать людям ту или иную мораль. Наконец, Соловьев был приверженцем концепции "личных прав", согласно которой личность независима в своем обладании определенными изначальными и неотчуждаемыми правами.

B.C. Соловьев полагал, что особенностью человека является то, что, будучи нравственным существом, он обладает безусловным достоинством и безусловным правом на существование и на свободное развитие своих творческих сил. Это право предполагает, что человек всегда должен быть целью, а не средством, орудием для других лиц, классов, поколений или даже большинства людей. Согласно Соловьеву, это право лица, по существу своему безусловно; тогда как право общества на лицо, напротив, обусловлено признанием личного права. При этом мыслитель высоко ценил консервативные идеи иерархического строения государства, разделяя иерархизм секулярно-мирской, неполный, и сакрально-профетический, истинно-церковный. Государство должно гарантировать каждому право на достойное существование. Но это совсем не означает, что общество должно обеспечить человеку средства для достижения этих прав без всяких с его стороны усилий. Уважая свободу и достоинство человека, общество призвано защищать эти права от каких бы то ни было нарушений. А вот достижение этих прав — дело личных усилий, труда самого человека.

Приверженность Соловьева теории естественного права, которая становится в России все более распространенной и находит в дальнейшем своих почитателей в лице Л.И.Петражицкого и П.И.Новгородцева и др., свидетельствует об определенной и непрерывной традиции в философско-правовой мысли России.

Л.И.Петражицкий (1867-1931) — глава так называемой "Петербургской школы" русского права. Он ищет существенные признаки права не в постановлениях законодателей, а в душе, психологии человека. Хотя отдельные элементы права — субъекты, объекты и обязанности (например, понятия повеления, присвоения, долга другого или другому лицу) — не существуют как осязаемые, видимые или иными чувствами познаваемые предметы внешнего мира, тем не менее они вполне реальны как явления духа, познаваемые и несомненно удостоверяемые самонаблюдением. В соответствии со своими естественно-правовыми симпатиями Петражицкий часто отмечал, что историческая относительность не затрагивает сути закона; в нем есть нечто, особенно в гражданском праве, обладающее абсолютной и всеобщей ценностью, свойственное любому месту и любой национальности.

Вместе с тем, эмпирический психологизм Петражицкого вызывал критические замечания со стороны русских мыслителей — как правоведов, так и философов. Особенно показательны в этом плане взгляды П.И. Новгородцева (1866–1924) — главы "Московской школы", а также выступления Е.Н.Трубецкого, Е.В.Спекторского, Б.Н.Чичерина. Их критические доводы очень важны — они проясняют возможности и глубины концепции естественного права и именно в этом плане служат своего рода предостережениями от вероятных тупиковых путей в ее дальнейшем развитии. Особенно значима эта критика и потому, что последующие сторонники "субъективизма", нашедшего свое выражение в социологии познания, бихевиоризма и т.д. как бы оставляют ее без внимания.

Новгородцев предостерегал от опасности отождествления индивидуализма с субъективизмом в стиле Петражицкого прежде всего постольку, поскольку философская неясность в подобных вопросах губительна для юридической практики. Он утверждал, что юриспруденция издавна занималась логическим анализом правовых отношений и была наукой нормативной. Философия естественного права есть наука должных отношений, а не причинных связей, и решает две первоочередные задачи: во-первых, философское обоснование и уяснение своих основ, а, во-вторых, углубление в духе этих основ и на основании сознательного методологического плана существующей юриспруденции.

Князь Е.Н.Трубецкой полагал, что, оставаясь на почве эмпирической психологии, мы имеем дело с фактами; из фактов же нельзя вывести долженствования. В теории Петражицкого, считал он, отсутствуют всякие границы между правом и правовым убеждением. "Психологические состояния" как факты права не обладают всеобщностью и необходимостью в силу их субъективно-эмпирического характера. Только закон разума имеет всеобщее, для всех обязательное значение.

Опыт реформы юриспруденции путем превращения ее в опытно-психологическую науку признали неудавшимся и отвергли во имя автономии юриспруденции и Б.Н.Чичерин, и Б.А.Кистяковский, и Е.В.Спекторский. Надо сказать, что правоту этой критики подтвердила жизнь. Известно, что в кружок Петражицкого входил марксист — профессор М.А.Рейснер, после октябрьской революции — зам. наркома юстиции, автор первой советской Конституции 1918 года. Затем А.Я.Вышинский, будучи у власти, по сути довел эту теорию до логического конца и применил ее на практике. Психический факт, т.е. признание обвиняемого, превращается в факт судебный — приводит к осуждению.

Б.А. Кистяковский (1868–1920), продолжатель естественно-правовой идеи. Теория прав человека Кистяковского — неотделимая часть его концепции правового государства. Он полагал совершенно справедливой концепцию естественного права с ее утверждением неотчуждаемых исконных прав человека, их независимости от государства. Права человека "естественны", т.к. это права дополитические, изначально присущие людям как человеческим существам, а не как членам той или иной социально-политической системы. Государство тут не вправе претендовать на "аттрибутивное" право милостивого наделения, дарения.

Обычно, писал Кистяковский, идеи правового государства связывают с буржуазным государством и противопоставляют их идеалам социалистического государства. Он считал это недоразумением. Да, закон выше политической или экономической власти. Его задачи — подчинение и политики, и экономики высшим и всеобщим ценностям, ориентированным на личность. Именно эти ценности, полагал Кистяковский, наилучшим образом могут быть реализованы при социализме, коль скоро в нем, в качестве главного, будет ставиться и последовательно претворяться в жизнь право человека на достойное существование. Организованность и устранение анархии, считает он, будут достигнуты в социалистическом государстве теми же средствами, какими они достигаются в правовом государстве, — с помощью еще большего расширения гражданских прав и участия народа в законодательстве и управлении страной. Однако здесь нет прямого соответствия. Напротив, правление большинства, становясь всеобщим, тоталитарным, превращается в диктатуру меньшинства по "железному закону олигархии", присущему демократии, и здесь нужна очень тонкая и отлаженная система сдержек и противовесов в государственно-административном управлении. В том числе — и в виде юридически закрепленного иерархизма и аристократизма, в виде нормы "право — как обязанность и служение", а не — "право - как заслуга и привилегия".

В наши дни по какому-то, очевидно, недоразумению проводится подчас аналогия между идеей правового государства и коммунистической идеей, которую сближают даже с христианством. Оставим подобного рода суждения на совести тех, кто их выдвигает: неизвестно, чего тут больше — невежества или лукавства. Да, начало и конец коммунизма — братство людей. Эта теория требует обобщения имуществ. С нравственной точки зрения против этого ничего нельзя сказать. Если люди, одушевляемые братским чувством, сносят все свое имущество в общую кассу и живут как равные, то в этом можно видеть только высокий нравственный подвиг. Так жили первые христиане. Безобразие начинается только тогда, когда людей хотят к этому принудить, то есть когда нравственное начало превращается в юридическое. В русской философии права существует очень четкое, в большинстве случаев, понимание: коль скоро добровольный, нравственный закон любви становится принудительным, свобода совести исчезает, и вместо любви устанавливается самое невыносимое притеснение. Принудительная нравственность есть всегда безнравственность.

Идеи "правового социализма" после революции 1917 г. развивал С.И.Гессен. Он полагал, что личность может быть воспитана и должным образом защищена только при условии внимания общества к определенным сверх-историческим ценностям, укорененным в культурной традиции того или иного народа и независящим от превратностей общественной жизни. Именно традиция дает гарантию жизнестойкости и сохранения, консервации достигнутых человечеством норм законности, справедливости, гуманности. Показательна его теория "цехового социализма", при котором подчинение государства и экономики закону в интересах личности весьма успешно. "Цеховой социализм" Гессен считал первым этапом грядущего "правового социализма".

Частые обвинения русской мысли в "иллегализме" основаны на явном недоразумении: здесь налицо путаница между разработанностью идеи, концепции и степенью ее воплощенности в реальной жизни, вернее — подтвержденности или неподтвержденности. Если же сравнивать правовые отношения Западной Европы и России, то следует прежде всего отметить, что речь идет преимущественно о несходных государственных и юридических формах.