Этническая антропология

Этническая антропология - специальный раздел биологической антропологии, направленный на изучение истории формирования и специфики биологической изменчивости этно-территориальных групп человека, и их генетических взаимоотношений. Иногда понимается как синоним расоведения или его раздел.

Этническая антропология посвящена использованию антропологических материалов в целях изучения этнической истории. Этническая антропология – историческая дисциплина. Показано, что формирование и поддержание биологической изменчивости (популяционных и расовых особенностей) тесно связано с ходом истории человечества. Обсуждаются понятия " этнос", "этническая группа", эти понятия сравниваются с их биологическим "аналогом" - популяцией.

Подчеркивается, что этническая антропология - это несомненно, полезная, но потенциально опасная область знания. Обсуждаются вопросы автохтонного развития, влияние на биологическое разнообразие миграционных и автогенетических процессов.

 

↑Этническая антропология как предмет

Расоведение описывает наиболее общие закономерности географической вариабельности антропологических признаков - расовая изменчивость. Полученная расоведением картина вполне достаточна для того, чтобы сделать заключение о необычайной "пестроте" древнего и современного населения Земли в биологическом отношении.

Приглядевшись к этому разнообразию, можно сделать еще два взаимосвязанных и бесспорных вывода:

• эта картина не статична и меняется во времени. Иначе говоря, формирование и поддержание биологической изменчивости (популяционных и расовых особенностей) тесно связано с ходом истории человечества;
• справедливо и обратное - антропологический материал, о специфике которого было уже так много сказано, потенциально имеет большое значение для решения исторических проблем, и в особенности вопросов этногенеза.

Изучению этой (биологической) составляющей процесса этногенеза, посвящен специальный раздел антропологии. За направлением закрепилось название "этническая антропология" (хотя корректность такого термина в последнее время вызывает возражения, обоснованность которых разбиралась в предыдущей теме).

Итак, этническая антропология - это раздел антропологии, изучающий морфофизиологические особенности отдельных этнических общностей (этносов).

Говоря более строго, предмет этнической антропологии - история формирования и специфики внутри- и межгрупповой биологической изменчивости этно-территориальных групп человечества и их генетических взаимоотношений. Полученные в результате этих исследований материалы дают возможность выяснить родственные взаимоотношения между группами населения и историю их возникновения, а именно место, древность и последовательность этногенетических событий (этногенезов).

Этническая антропология является своеобразной "визитной карточкой" отечественной науки о человеке. На настоящий момент нет ни одной другой страны мира, антропологический состав населения которой был бы исследован с таким масштабом, тщательностью и методической строгостью, как это сделано для территории России и государств бывшего Советского Союза. И на этом пространстве нет, пожалуй, ни одного народа, этническая история которого исследовалась без привлечения данных физической антропологии. Работы в этой области, начатые еще основателями антропологической науки, продолжаются по сей день.

В этой теме мы остановимся на конкретных примерах того, как антропологические данные становятся историческим источником и помогают решать вопросы происхождения народов. Вместе с теорией, конечно.

 

↑Объект исследования этнической антропологии

Что является объектом исследования этнической антропологии? Странный вопрос - раз антропология этническая, значит, она исследует этносы или этнические группы - наиболее очевидный субъект исторических преобразований.

Так оно и есть. Но этнос - понятие совсем не биологическое, а мы уже знаем, что антропологи исследуют биологические признаки и биологические же популяции. Как соотносятся эти категории, и являются ли они столь разнородными?

"Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет" - слова героя из известного отечественного кинофильма 1938 г. На самом деле, великий русский князь Александр Ярославович Невский (1252-1263) никогда не говорил этих слов. Они были специально написаны П.А. Павленко для патриотического образа, блестяще воплощенного актером Н.К. Черкасовым в фильме гениального С.М. Эйзенштейна.

Сама фраза, и три "разноэтничные" фамилии выдающихся деятелей российского искусства упомянуты не случайно. Кто такие "мы"? Кто такие эти "они", которые хотят прийти на нашу землю? Вопросы не требует пространных комментариев. "Я", "мы" и "они" - категории, существующие и развивающиеся в нашем сознании. Эти понятия имеют множество значений, без них невозможна деятельность отдельного человека и жизнь любого объединений людей (семьи, малой группы, коллектива, государства и т.п.). Но смысл слов князя Александра понятен.

"Мы" называем себя русскими (татарами, украинцами и т.п.), "они" - по-другому. "Мы" говорим на одном языке и понимаем друг друга. У нас близкая культура, похожие традиции и воспитание. "Мы" крестимся щепотью справа налево, у "них" другая вера ( религия или идеология). "Они" живут на земле, где много лесов и дичи, а "мы" ловим рыбу и возделываем пшеницу на другой земле… У "них" пусть даже что-то одно, но не так, как у нас. У нас с ними разная судьба (история), которая, с одной стороны, определяет наши различия, а с другой - сама во многом связана с тем, что мы представляем собой разные общности людей.

Такое единство по языку, религии (или идеологии) и традициям (то есть чертам культуры в целом), а также территории и типу хозяйства характеризует этнические общности людей. Если сложить эти "признаки", можно сказать немного иначе: этнос - объединение людей на основании общего самосознания, самоопределения (этнонима) и истории.

Итак, этнос - историческая, а не биологическая категория. На первый взгляд, для его изучения в антропологии особого места "не предусмотрено". Однако этнос и популяция сближаются по двум важным критериям. Это:

• единство ареала. Под этим следует понимать не только единство места обитания, то есть географическую локализацию, но и напрямую связанную с ней повышенную степень консолидированности населения. Для этноса эта консолидация является ключевой характеристикой и определяется единством культурной традиции, языком и вероисповеданием. Для биологической популяции она выражается в большей или меньшей степени жесткости популяционной структуры и степени панмиксии;
• единство происхождения. Естественно, и популяция и этнос не возникают "из ниоткуда", их развитие динамично. Имея материалы, относящиеся к разным этапам существования этих объединений, историк, археолог, этнограф, лингвист и антрополог (а лучше, если все они вместе) могут исследовать эту динамику - популяционную и этническую историю.

Основной метод такого исследования очень сходен - это знакомое нам хронологическое и географическое сравнение выборок. Вся разница в том, что популяция исследуется по системам биологических признаков, а этнос - по признакам языка, свидетельствам материальной и духовной культуры.

Благодаря более интенсивному внутригрупповому обмену информацией разного рода, единство ареала способствует возникновению и сохранению единообразия в чертах культуры (поддержание и развитие традиций) и генофонда (сохранению и передаче генетического материала). Последний во многом определяет фенотип, то есть, в конце концов, и антропологический облик населения.

Как для этноса, так и для популяции возникшее таким образом равновесное состояние может нарушаться в силу исторических причин. Например, в результате заимствования (культурного обмена) или смешения населения с носителями иных языковых и прочих традиций (в результате включения в группу инородного в биологическом отношении компонента) и т.п.

Вот и получается, что часто, говоря о популяции и об этносе, мы имеем дело с одной и той же группой населения. А это в свою очередь означает, что могут возникать устойчивые параллели (ассоциации) между биологическими характеристиками группы (антропологическими признаками) и этническими определителями.

Только что мы заметили, по сути, следующее: отсутствие причинной связи не приводит к непременному отсутствию географических совпадений, возникших исторически. Следуя далее этой логике, чрезвычайно важно понимать одну деталь - отмечаемые параллели между физическим типом и небиологическими чертами не абсолютны, они определились исторически и также исторически нарушаются, они не несут в себе какой-то еще более жесткой закономерной связи.

Довольно часто вольно или невольно это упускается из вида, и под внешне строгими, научными рассуждениями кроется опасность распространения расистских и националистических идей.

На самом деле найти статистическую связь между двумя разнородными признаками или явлениями очень легко. Особенно просто это сделать, если забыть, что выявленная статистическая закономерность должна иметь логическое научное обоснование (в нашем случае, биологическое и историческое). При таком подходе и возникает подмена понятий и искажение смысла конечного результата.

Как это происходит. Взяв антропологический признак А (цвет кожи, например), неантропологический признак Б (коэффициент IQ, какой-нибудь экономический или лингвистический показатель "прогрессивности" и т.п.) и "удачно" выбрав сравниваемые группы, нечистый на руку деятель от науки легко докажет вам, что IQ однозначно и достоверно связан с цветом кожи, объемом мозга или фонетическим рядом языка.

Сравнив эти данные с экономическим статусом выбранных групп, тот же "специалист" с удовольствием обоснует концепцию в духе социал-дарвинизма. При всех возражениях научного сообщества, этот результат будет с жаром подхвачен и растиражирован всегда многочисленными соратниками новоявленного Г. Спенсера.

Идя дальше, продолжая подменять логику и забывать о здравом смысле, можно, например, закономерно связать цвет кожи с количеством дырочек на пуговицах, черепной указатель - с длиной шнурков, а экономический "успех" с тем, с какого конца "синие" и " белые" воротнички разбивают куриное яйцо… Этот, в прямом смысле, курьез вовсе не так безобиден, ведь чем заканчивается спор о яйце известно всем.

Увы, подобных, только намного более опасных "попыток" наука знает немало, и физическая антропология отнюдь не является здесь исключением (см. об этом: Алексеев В.П., 1972).

Наука - вещь потенциально опасная. Если, работая с источниками, вы видите, что автор пытается найти связь подобного рода там, где её на самом деле никогда не существовало, задумайтесь, каковы истинные цели этого "исследователя".

Мы выяснили, что основной целью исследования в области этнической антропологии является история формирования антропологического состава изучаемого народа.

Решение этой задачи заключается в определении компонентов, из которых сложился антропологический тип народа, с выяснением абсолютной хронологии этих компонентов на данной территории, и с анализом всех тех "процессов, которые привели к созданию современного типа" ( Левин М.Г., 1961. С. 3). Нечего и говорить, что изучение истории этноса - непростое дело, успех которого обеспечивается благодаря комплексу связанных между собой научных дисциплин: собственно истории, лингвистики, этнографии, археологии и антропологии. В решении проблем этногенеза эти источники имеют свои "преимущества" и "недостатки".

О чем может поведать нам антропологический материал, и когда его привлечение бывает полезным и необходимым?

При комплексном использовании антропологический материал охватывает практически всю историю человечества, связывает настоящее и далекое прошлое, и с этой точки зрения выгодно отличается от других видов исторических источников. Строение тела, особенности черепа и скелета - полигенные признаки, они достаточно устойчивы, благодаря чему происхождение физического типа народов может быть прослежено через десятки и даже сотни поколений людей. Поэтому антропологические исследования простираются в глубокую древность, вскрывая факты, следы которых иногда утеряны историей, этнографией и лингвистикой.

Благодаря унифицированной методике исследования, антропологический материал, пожалуй, лучше, чем любой другой, помогает в установлении преемственности современного и древнего населения.

Правда, чем древнее эпоха, тем количество материалов меньше, сохранность их хуже. Да и само значение антропологических данных для разных эпох, естественно, неодинаково. Вообще, когда исторический факт хорошо освещен другими видами источников, нет необходимости прибегать к помощи антропологии. Прекрасный пример этого приведен Г.Ф. Дебецом, указавшим, что было бы смешным использовать данные антропологии для доказательства факта заселения Сибири русскими в XVII в. (Дебец Г.Ф., 1951).

В свою очередь, изучение того, как в результате дальнейшего взаимодействия изменялся антропологический облик пришлого (мигрантного) и местного (коренного) населения, представляет собой уже весьма интересную задачу.

Промысловые и служилые люди, а вслед за ними и крестьяне-земледельцы начали осваивать территорию Сибири с конца XVI в. Но основные потоки миграции начались на столетие позже. В XVII-XVIII вв. из различных, в основном из северных и центральных регионов России пришли в Сибирь предки так называемые старожилов. Женщин среди этих переселенцев было немного (т.н. мужской тип миграции), и поселившиеся в Сибири русские в первое время вступали в браки с местными женщинами. Так возникало смешанное население, потомки которого впоследствии постепенно растворялись в мощных волнах последующих миграционных потоков. Но в тех районах, где последующее переселение не было значительным, группы старожилов смешанного происхождения сохранились до сих пор (материал взят из: Дебец Г.Ф., 1951; Давыдова Г.М., 1997).

В XVII в. в Забайкалье поселились потомки казаков. Они также брали в жены местных женщин (эвенок и буряток), в результате чего сложились весьма своеобразные группы населения (гуранская и кударинская).

Ввиду полного отсутствия каких-либо контактов с местным коренным населением, особое положение в ряду переселенцев занимают сибирские старообрядцы. В основном это потомки населения Калужской, Тульской, Рязанской и др. центральных областей России, бежавших в Белоруссию по религиозным причинам. По этим же причинам в XVIII в. они были выселены в Сибирь, причем переселение шло целыми семьями (откуда пошло запоминающееся название забайкальских старообрядцев - "семейские"). Отчасти в силу этого, отчасти в силу законов веры, жили они обособленно и во многом до сих пор сохранили свой исходный облик. До самого последнего времени обособленными селами жили и старообрядцы Алтая: "поляки" и кержаки ("каменщики").

Так в общих чертах шли первые крупные волны переселения. Как этот процесс отразился в антропологических чертах населения?

Сибирские старожилы характеризуются несколько меньшей длиной тела, чем русские европейской части страны (около 166 см "против" 167 см). Все группы старообрядцев напротив более высокорослы (около 168 см). Во всех старожильческих группах отмечено укрупнение лицевых размеров по сравнению с исходными "русскими" величинами.

Конечно, это частично можно объяснить смешением с соседним, коренным населением. Но сходные тенденции к изменению отмечены у старообрядцев, в отношении которых нет оснований предполагать даже легкой примеси окружающих народов (бурят или алтайцев). Таким образом, более крупные размеры лица и большая высота носа являются характерными чертами русского населения Сибири, независимо от того, происходило ли смешение с местным населением или нет.

Размах изменчивости признаков в сибирских группах в полтора раза меньше, чем у русских европейской части страны, а отдельные группы имеют некоторые свойственные только им черты. Например, старообрядцам Алтая и Забайкалья свойственны такие общие признаки, как высокий рост, лицо выше и шире среднего для исходных территорий, но все же менее крупное, чем у старожилов, нос более короткий. Старообрядцы характеризуются также более светлыми, чем у всех других сибиряков, волосами. У них редко встречается набухшее веко.

Эти особенности легко объяснить, если, с одной стороны, учесть данные о закрытости старообрядческих поселений, а с другой - вспомнить комплекс "типичных" монголоидных черт.

Конечно, эти черты проявились в большей степени у активно смешивающихся групп старожилов. Итак:

• группы сибирских русских, которые не смешивались с местным населением, обнаруживают признаки морфологического сходства с жителями тех областей России, откуда вышли их предки;
• группы, которые смешивались с местным населением, сохраняют следы этого смешения.

Доля местного элемента в составе русских старожилов убывает вследствие постоянного притока новых волн русской миграции. То же относится к камчадалам.

Естественно, смешанное происхождение имеют не только русские, но и многие аборигенные группы. Доля "русской крови" весьма значительна в некоторых популяциях бурят, эвенков, манси, хантов, селькупов, коряков и некоторых других.

Мы отмечали, что методическая последовательность и строгость исследований являются теми положительными чертами, которые характеризуют отечественные работы в области этнической антропологии, начиная как минимум с середины ХХ в.

По сути говоря, различаются выборки - объекты работы антропологов, а сами исследования в этой области построены обычно по очень похожему плану. Понятно, что это открывает возможность для включения в исследования широкого круга сопоставимых материалов и получению все новых и новых обобщений и уточнений.

Общий принцип довольно прост:

• Единицами исследования в этнической антропологии являются выборки из ареальных общностей людей, различающиеся по антропологическим признакам. Это относится как к современному населению (объект исследования - популяция), так и к палеоантропологическому материалу (исследуется - палеопопуляция), при привлечении которого собственно и становится возможным реконструкция этногенезов.
• Работая с современным населением, исходя из данных этнографии, лингвистики и истории антрополог знает, к какой этнической группе относится каждая исследованная выборка. Для древнего населения известна датировка и определение археологической культуры, носители которой "представлены" ископаемым материалом. Это данные археологии.
• Для таких выборок антрополог получает комплекс групповых антропологических характеристик по каждому из обследованных признаков. При этом оценивается степень однородности отдельных групп.
• Далее описывается закономерность изменчивости внутри ареала этноса или археологической культуры. Объединив данные по одному этносу или культуре, антрополог получает представление об общих особенностях данного населения - суммарную антропологическую характеристику.
• На следующем этапе работы характеристики сравниваются с данными по географически и исторически близкому (проще говоря - соседнему) населению. Результаты такого сравнения по отдельным признакам, указателям, а в последнее время - по результатам многомерного анализа, картируются и наносятся на хронологические графики.
• Наконец, рассматривается вопрос об исходных компонентах, лежащих в основе своеобразия данного населения - выдвигается гипотеза относительно его происхождения.

Полученный результат сопоставляется с данными других исторических источников. Особенно отрадно, что выводы разных специалистов часто совпадают, в чем мы еще убедимся.

Один из классических примеров подобного совпадения - происхождение народов Мадагаскара ( Рогинский Я.Я., Левин М.Г., 1963). Мальгаши - народ, населяющий этот остров, по языку и чертам культуры отличаются от населения побережья Восточной Африки, но при этом очень близки к народам Индонезии, особенно группам малайцев острова Суматра (т.н. баттаки). Антропологический тип основного населения (т.н. мерина) также ясно свидетельствует о переселении с островов Малайского архипелага. Но на том же Мадагаскаре есть группы (бара, сакалавы и несколько других групп), происхождение которых решается только на основании данных этнической антропологии. Эти люди также говорят на индонезийском языке (малайско-индонезийская языковая семья), но в антропологическом отношении это негроиды, и истоки их происхождения следует искать все же на африканском континенте. Вопрос долгое время оставался невыясненным. Благодаря исследованиям, начатым в 50-х гг. XX в. М. Шамля, было установлено, что по краниологическим признакам, соматотипу, системам крови и признакам дерматоглифики отмечается особое сходство этого населения с жителями Мозамбика и Южной Африки.

Другой пример. По этнографическим материалам могут быть прослежены три основных направления исторического и культурного взаимодействия финно-угорских народов России:

• первое ведет к историко-этнографической области бассейна Оби и Енисея (культуры охотников и рыболовов);
• второе - связывает их с Волго-Балтийским регионом, где были распространены культуры земледельцев (исходно мотыжных, а с середины первого тысячелетия н.э. - плужных);
• третье - связывает различные народы Волго-Камского региона со скотоводческими культурами южных причерноморских и прикаспийских степей.

Данные этнической антропологии позволяют выделить среди современных финно-угорских народов России несколько антропологических вариантов (например, см.: Алексеев В.П., 1969). Не вдаваясь в подробности, скажем, что среди них есть три более крупных группы:

• первая из них - уральская (т.н. уральская раса) возникла в зоне пересечения монголоидного и европеоидного населения Западной Сибири.
• вторая - несет черты светлопигментированного европеоидного населения и связывается с населением Прибалтики.
• наконец, третья группа популяций - также европеоидная, но темнопигментированная - свидетельствует о близости к Причерноморским южным регионам Европы.

Получается, что народы финно-угорской языковой группы складывались на основе населения трех разных историко-этнографических областей, каждая из которых в разные периоды истории оставила свой след в особенностях культуры и антропологических чертах населения ( Рогинский Я.Я., Левин М.Г., 1963). Например, одно из таких объединений - финноязычные народы Поволжья, а именно марийцы и удмурты - характеризуются весьма своеобразным сочетанием антропологических черт, получившим название субуральского типа. Его формирование восходит к эпохе неолита.

Попробуем перевернуть "с ног на голову" какой-нибудь из разобранных выше примеров, скажем, историю с заселением Сибири русскими. Предположим, что антрополог, не знающий ничего из истории, начинает исследовать население с чистого листа. В каждой из множества локальных сибирских и географически близких популяций (стойбищ, сел, поселков, городов) он обследует максимальное количество человек. Данные бесчисленных измерений и описаний будут зафиксированы в антропологических бланках. Там же на месте ("в поле", как принято говорить) или по возвращении из экспедиции будут тщательно обсчитаны эти данные, детально изучены антропологические фотографии. В соответствии с нашим планом исследователь начнет сравнивать группы между собой, рисовать графики и карты… В общем, пройдет все этапы кропотливого и иногда скучноватого анализа.

Итогом этой работы станут однозначные выводы: в антропологическом отношении население неоднородно, изученные популяции разделяются на две большие группы по принципу европеоидности-монголоидности, один из этих "массивов" населения является пришлым на данной территории, а поскольку степень смешения невелика, то пришел этот народ по историческим меркам недавно. Какой из народов пришел, откуда конкретно он пришел, сколько волн миграции было, - антрополог установит, исследовав по схожему плану ископаемый материал.

Примерно так антропологическое исследование позволяет фиксировать примесь инородных этнических элементов, то есть факт масштабной миграции населения. Это, пожалуй, наиболее важная функция антропологического материала как исторического источника, отличающая его от всех других.

Дело в том, что появление новых элементов в языке и культуре совсем не обязательно свидетельствует о притоке нового населения. Эти элементы могут быть следствием культурного взаимодействия

Возникновение же на данной территории нового антропологического комплекса почти однозначно говорит о приходе значительной массы нового населения. Ведь логично, что антропологические черты распространяются при переселении большой группы людей - носителей этих черт. К формированию нового комплекса приводит установление круга брачных контактов с местным населением (субстратом, как принято говорить в антропологии).

Мы заметили, что традиции, как и язык, могут быть ассимилированы. Например, сейчас многомиллионное афро-американское и монголоидное население США говорит на языках индоевропейской группы ("американский" английский, привнесенный европейцами - основателями государства). Но их предки говорили в Африке на языках преимущественно нигеро-кордофанской семьи, а в Азии - на языках тибето-бирманской группы ( Хрисанфова Е.Н., Перевозчиков И.В., 1999). Самосознание современных жителей США отличается от самосознания их предков-иммигрантов - любой американец скажет Вам прежде всего, что он именно "американец", а уже потом вспомнит о своей этнической или расовой принадлежности. То же относится к мигрантному населению Латинской и Южной Америки.

Последний вопрос: не может ли скорость изменения антропологических черт в результате смешения быть настолько быстрой, что мы не сможем достоверно эти изменения зафиксировать?

Степень и скорость изменений действительно неодинакова для разных систем биологических признаков. Наиболее "подвижными", видимо, оказываются признаки, имеющие более простой характер наследования (например, так называемые простые полиморфизмы). И наоборот, признаки, фенотипическое проявление которых определяется в ходе развития организма действием многих генов или генных комплексов, весьма устойчивы. Эти признаки сами по себе (по своей природе) уже являются своего рода комплексом. К ним относится большинство морфологических и расоводиагностических характеристик, то есть как раз тех, которые чаще всего используются для решения задач этнической антропологии. А ведь серьезное исследование редко когда основывается на изучении какого-то одного из этих признаков. Вот и получается - с одной стороны, стабильность и преемственность через поколения, а с другой - возможность это исследовать.

Антропология фиксирует миграцию. Но бывает и обратная ситуация. Иногда данные антропологии свидетельствуют о неизменности и преемственности населения, тогда как на самом деле произошла смена языка и культуры. Это возможно в двух случаях (Алексеев В.П., 1989. С. 155):

• когда смешивающиеся народы принадлежат к одному и тому же антропологическому типу и антропологическое сравнение не позволяет найти разницу между двумя контактирующими группами;
• когда население переходит на другой язык и воспринимает культурные новации- контакт населения в этом случае не сопровождается смешением.

Ясно, что в первом случае антропология даст ошибочный результат (отсутствие миграции там, где она в реальности имеет место), а во втором - выступит как источник принципиально важной информации, которая может иметь решающее значение в реконструкции исторических и этногенетических процессов.

 

↑Автохтонное развитие

Мы скажем несколько слов о так называемом автохтонном развитии.

Под термином автохтонное развитие принято понимать, как правило, длительное развитие, происходящее в пределах ограниченного региона, без существенных влияний извне, то есть вариант развития в условиях отсутствия масштабных миграций и смешения. Это один из очевидных примеров изоляции.

Географическими регионами, создающими идеальные условия для длительной изоляции, часто являются горные области. Пример - высокогорные районы центральной части Кавказского хребта и ряд народы, населяющие их (Алексеев В.П., 1989).

Сопоставление антропологических, лингвистических и историко-этнографических данных привело исследователей к выводу, что целые группы народов обнаруживают в своем антропологическом типе и в своих культурных особенностях ряд параллелей, которые наиболее удачно объясняются только общностью их происхождения на данной территории. Речь идет о карачаевцах, балкарцах, осетинах, горных этнографических группах грузинского народа, аварцах и группе т.н. андоцезских народов Западного Дагестана. Это население характеризуется сходством морфологических черт и своеобразным комплексом признаков, получившим название кавкасионского антропологического типа (от грузинского названия Кавказа - Кавкасиони). Среди признаков, послуживших для выделения этого европеоидного антропологического варианта: высокий рост, большие размеры продольного и особенно поперечного диаметра головы, колоссальная ширина лица, сильно развитое надбровье, тенденция к депигментации (прежде всего, посветлению глаз), ряд признаков лицевого отдела.

Относительно происхождения этого варианта было высказано две противоположные гипотезы - автохтонная (развитая в работах М.Г. Абдушелишвили, В.П. Алексеева и др.) и миграционная (предложенная Г.Ф. Дебецом). И все же результаты детальных исследований склоняют "чашу весов" в пользу первой концепции. Гипотезу длительного автохтонного развития - изоляции в условиях труднодоступного высокогорья подтверждает анализ палеоантропологических находок, сделанных в этих районах (Алексеев В.П., 1974). Высказывается весьма обоснованное предположение, что в носителях кавкасионского комплекса признаков можно видеть потомков древнейшего населения, заселившего Кавказ еще в эпоху палеолита.

Любопытно, что комплекс близких черт характерен еще для целого ряда популяций, проживающих в других высокогорных регионах. Среди них изолированные группы населения юга Европы (Боснии, Герцеговины, Сербии, Черногории и др.). Вообще, ареал этого массивного, широколицего, с сильным выступанием носа населения простирается от Кавказа по всему горному поясу Европы, вплоть до Перинеев. Первым, кто определил специфику этого антропологического варианта, был еще И. Деникер. Сейчас установлено, что динарский тип, как назвали этот антропологический комплекс, восходит в своем происхождении как минимум к мезолитическому и ранненеолитическому населению Европы, для которого был весьма характерен (подробнее, см.: Алексеева Т.И. и др., 2003). Благодаря автохтонному развитию в условиях изоляции, обусловленной географией и этническим фактором, черты этого древнего пласта сохранились до сих пор. Выше мы рассмотрели простую схему работы в области этнической антропологии. На самом деле, все не так просто, и в этой работе антропологу приходится учитывать многообразие действовавших на протяжении истории факторов. В их числе:

• объем популяции и другие демографические особенности населения, например, плотность населения;
• характер смешения. Эта характеристика определяется кругом брачных связей, который в свою очередь зависит от степени изоляции конкретных групп.
• характер изоляции, которая может быть связана с географией (только что мы это видели), может определяться этническим фактором (вспомните о старожилах и старообрядцах Сибири). Та же изоляция часто носит социальный характер;

Наконец, важно помнить о непосредственном влияния природных (климато-географических) и социальных (хозяйственно-культурных) условий на изменение отдельных антропологических признаков.

Все эти и многие другие вопросы, несомненно, не могут быть всегда изучены с достаточной полнотой, особенно, когда речь идет об ископаемом материале. Их надо иметь в виду, чтобы избежать одностороннего и упрощенного подхода к трактовке данных антропологии. Но эти же "подводные камни" антропологии иногда становятся удобной дорожкой, выводящей к решению исторических проблем.

 

↑Изменение антропологических признаков

Изменение антропологических признаков происходит непрерывно, даже тогда, когда нет ни масштабной миграции, ни смешения разнородного населения. Конечно, на ум сразу приходит мысль, что изменились внешние условия среды. Но биологические признаки меняются даже тогда, когда и этот мощнейший фактор не действует.

Представьте такую ситуацию: несколько семей из какого-нибудь труднодоступного горного селения переходит жить в соседнее ущелье. Возникают две небольшие популяции, жители которых исходно родственны и похожи между собой. Обе группы живут изолированно друг от друга, не заключают браки со своими соседями, а условия их жизни неизменны, с момента разделения. Проще говоря, вообще ничего не происходит. Но антрополог, посетивший эти две популяции спустя несколько поколений, обязательно обнаружит между ними различия по ряду признаков.

Ключ к объяснению этого случая - упоминание о небольшой численности данных групп. Перед нами так называемые малые популяции. Численность населения в них исходно мала, а браки заключаются сравнительно редко. Еще точнее, невелико число лиц, находящихся в репродуктивном возрасте. Именно эта часть населения, собственно, и формируют "черты" следующего поколения. Таких людей - брачных пар - немного. В результате при скрещивании возникает эффект ошибки выборки гамет. Это приводит к стохастическим изменениям частот различных генов (точнее аллелей) в последующем ряду поколений.

Этот эффект, получивший в популяционной генетике название дрейфа генов, одно из проявлений т.н. генетико-автоматических процессов, происходящих в самых различных, и не только человеческих, популяциях.

Чем меньше объем популяции, тем потенциально сильнее размах колебаний генотипических частот и изменение прежнего их распределения. Наоборот, сохранение существующего распределения в ряду поколений, при прочих равных условиях, можно ожидать лишь в достаточно больших по численности популяциях.

Итак, дрейф генов - это случайные изменения частот генов (аллелей) в ряду поколений, происходящие как результат ошибки выборки гамет при скрещивании в небольших по численности популяциях.

Он имеет два весьма распространенных варианта, различающихся тем, в каких условиях возникла популяция малого размера:

• эффект бутылочного горлышка. Под воздействием определенных (как правило, экзогенных факторов) численность большой популяции может сильно и резко сократиться. При этом образуется малая группа, в составе которой исходно изменена частота различных генов. Кстати, если изменения будут не слишком катастрофическими, согласно эволюционным представлениям, выживут преимущественно более приспособленные индивиды, имеющие свои генотипические особенности. В этой небольшой группе начинается генетический дрейф, и к чему он приведет - неизвестно.
• эффект основателя популяции (или эффект родоначальника). Дрейф генов может начаться во вновь возникшей популяции, состоящей сначала из небольшого числа особей (например, отселившейся семьи и т.п.). На основании этого исходно специфичного генетического материала в дальнейшем формируется генофонд целой популяции. В результате то, каким будет население спустя несколько поколений, во многом определено чертами всего нескольких родоначальников группы.

Яркий пример второго эффекта для популяций человека - секта меннонитов из штата Пенсильвания (США). Эта группа, по понятной причине живущая достаточно обособленно, сейчас насчитывает около 8 тысяч человек. Но известно, что основана она была в 1770 г. всего тремя супружескими парами. В настоящий момент около 13% лиц из этой секты страдают серьезной наследственной патологией (полидактилия и карликовость). В других группах меннонитов такая патология не встречена. Есть все основания полагать, что один из основателей пенсильванской группы оказался гетерозиготным носителем рецессивной мутации, вызывающей данное заболевание (Кайданов Л.З., 1996. С. 103)

Менее экзотических примеров, конечно, намного больше.

Вспомните теоретическую ситуацию с разделившейся группой из горного селения. Она не придумана. Именно с подобной картиной столкнулись исследователи, начавшие изучение народов горного Дагестана. Это население рассредоточено во множестве относительно небольших селений, затерянных в высокогорных долинах. Группы автохтонны - они длительное время живут в условиях изоляции. В результате этого сформировалось огромное количество различий: бесчисленные языковые диалекты (жители соседних селений иногда не понимают друг друга), уникальные черты материальной и художественной культуры. Общий кавкасионский антропологический комплекс остался единым, но каждая из этих групп уникальна по отдельным биологическим признакам, в возникновении которых генетико-автоматические процессы сыграли свою роль.

Итак, специфичные антропологические черты могут формироваться в результате миграции, смешения или длительного автохтонного существования. Одним из механизмов их возникновения является действие генетико-автоматических процессов. Эффект этого явления определяется демографическими параметрами популяции (ее объемом и долей населения, участвующего в репродуктивном процессе).

Заметим, что этнос, как правило, представлен группой из нескольких популяций, а отдельная популяция очень часто бывает полиэтничной, то есть может включать в свой состав локальные общности людей, осознающих себя как представителей отдельных этносов.

Оба случая - частая картина, встречающаяся на протяжении истории едва ли не постоянно. Вспомним в качестве примера любой мегаполис с его этническими общинами, античный или средневековый город с этническими кварталами. Такие, сформированные на этническом основании, микрогруппы входят в общую популяционную систему. Часто они функционируют как закрытые сообщества, границы которых устанавливаются по принципу языковой или религиозной близости (культурная изоляция). Эта изоляция бывает полной довольно длительное время, но чаще группа все же начинает смешение и вносит разнообразие в общую генетическую структуру, в конечном счете влияя на генетический потенциал и фенотипическое разнообразие популяций.

Теперь представьте, что в исследуемой популяции существует несколько подобных небольших и разнородных микрогрупп. Подумайте, каким будет возможный результат этногенетической работы антрополога, если эти сведения не будут учтены в ходе исследования. Например, что будет, если в результате археологических раскопок будет обследован как раз такой обособленный участок могильника?.. А ведь примеры подобного рода окружают нас.

Этнический фактор способствует появлению устойчивых внутрипопуляционных барьеров, причем его действие часто опосредовано социальной организацией населения.

Хорошим примером являются работы выдающегося отечественного антрополога Т.С. Кондукторовой, исследовавшей палеоантропологические материалы по так называемой позднескифской культуре (Кондукторова Т.С., 1964; 1979 и др.).

С середины III в. до н.э. по начало IV вв. н.э. длится заключительный этап истории скифов. В период своего расцвета (VII-IV вв. до н.э.) скифские племена безраздельно властвовали на всем пространстве причерноморских степей от Дона до Дуная. Но в IV-III вв. до н.э. на этой арене появилась новая еще более грозная сила. Сарматы, придя из-за Дона, удерживали эти земли вплоть до эпохи Великого переселения народов.

"Вся эта страна (т.е. Крым), а также, пожалуй, за перешейком до Борисфена (т.е. Днепром) названа Малой Скифией". Так описывает границы позднескифского царства историк Страбон. Описания Страбона, это, конечно, не всё, что было известно о поздних скифах из греческих и римских источников. Но это хороший пример того сравнительно небольшого объема информации, которой эти источники ограничиваются, повествуя о "чужих" народах.

С приходом сармат скифы не исчезли, но территория Скифии действительно была существенно ограничена - основная масса населения переместилась в центральную и западную части Крыма. Здесь, в предгорьях Петровских скал была основана столица нового государства - Неаполь Скифский (Керменчик) - крупное укрепленное городище, руины которого уже более ста лет исследуются в районе современного Симферополя. Позднескифские памятники сохранились и в нижнем течении Днепра. Здесь, как и в Крыму, есть крупные археологические комплексы, состоящие из укреплений-городищ и прилегающих к ним некрополей - Николаевка (Казацкое) и Золотая Балка.

Скифы - исконные кочевники - изменили тип хозяйства. Они осели на земле, стали заниматься весьма продуктивным земледелием и торговать со своими постоянными партнерами и конкурентами - греческими колониями (Херсонесом и Ольвией), Боспорским царством и сарматами. С ними же воевали, время от времени. Греки, сарматы и боспорцы проживали в скифских городах, занимаясь торговлей и ремеслом, а скифы, с той же целью проникали в инородную среду. Происходило взаимопроникновение черт культуры, религии, быта. Изменения здесь настолько существенны, что о позднескифской культуре говорят как о греко-варварской.

Это "выжимка" из итогов многолетних исследований (подробнее см.: Дашевская О.Д., 1989). Какую же конкретную информацию дала в этих вопросах антропология?

На основании исследования краниологических серий Николаевского и Золотобалковского могильников, группы некрополей Неаполя Скифского, а также выборок, представляющих степных скифов, сарматов, тавров Крыма и греков, Т.С. Кондукторовой был сделан вывод о том, что на Нижнем Днепре и в Крыму на рубеже н.э. проживало население по морфологическим чертам мало отличное как между собой, так и в сравнении со скифами VII-III вв. до н.э. Немного усилилась лишь знакомая нам тенденция к брахикефализации. Эти данные не противоречат представлению о принадлежности населения позднескифских городищ к одной этнической группе и одному антропологическому типу (различия между краниологическими сериями очень невелики). Население представлено типично европеоидным антропологическим вариантом. Комплекс черт наиболее характерен для "классических" степных скифов и отличен от синхронного населения лесостепи, греков, тавров или тех же сармат. Впоследствии наличие этого варианта было подтверждено, и он получил название "степного" (Ефимова С.Г., 2000). Комплекс был распространен в Северном Причерноморье в еще более раннее время - у ряда групп эпохи поздней бронзы. Участвовал этот компонент и в сложении позднейшего населения. Например, он представлен среди носителей черняховской культуры, которые, в свою очередь, связаны с этногенезом восточных славян.

Итак, благодаря совместным усилиям антропологов и археологов был определен факт миграции, установлено родство населения, прослежены истоки его происхождения и участие в дальнейшем этногенетическом процессе. Без полученных сведений скифы так и остались бы легендарным народом, пришедшим из мифических краев, жившим "где-то" и исчезнувшим "без следа". "Да, скифы мы…" - это почти правда. Только не "азиаты", и глаза у нас не "раскосые". Хотя и "жадные".

Вернемся к структуре популяции. На Неаполе Скифском археологи обнаружили три комплекса захоронений отчетливо различных по социальному статусу погребенных. Было установлено, что представители царского рода и скифской "знати", погребенные в роскошном мавзолее Неаполя, сохранили в антропологических чертах еще большее сходство со своими прямыми предками.

Основная же часть населения несет следы смешения с упомянутыми греками, таврами и сарматами. Любопытно, что близкая ситуация отмечена при исследовании черт материальной и художественной культуры поздних скифов: и здесь основная часть населения более открыта для новшеств, а "элита" на протяжении столетий сохраняет черты традиционной для скифов культуры.

Работы в этом направлении были продолжены (Bogatenkov D.V., 2002; Алексеева Т.И. и др., 2003). Помимо классических краниометрических измерений, черепа из позднескифских могильников были обследованы по системе дискретно варьирующих признаков, которые, как Вы знаете, частенько используются в антропологии для установления родства индивидов.

После "проведения" этих индивидуальных данных через серию последовательных многомерных анализов, было установлено, что:

• мужские черепа группируются на графиках в зависимости от близости своего расположения на территории некрополей;
• женские погребения не обнаруживали никакой, даже отдаленно похожей, тенденции.

Мистика? Статистическая ошибка?.. Объяснение пришло, когда группам, выделившимся на графиках, присвоили номер и нанесли соответствующие метки на планы могильников. Мужские черепа из одного погребения располагались на графике ближе всего, то есть характеризовались наибольшим сходством по системам антропологических признаков.

И это вполне понятно. Кого чаще всего хоронят в одной могиле? Конечно, близких родственников, которые априорно больше схожи друг с другом. Согласно полученным данным, рядом с ними погребались другие родственники, а вся территория могильника в результате была поделена на несколько таких "родовых" или "семейных" участков. Наиболее своеобразными в антропологическом отношении оказались знакомые нам "элитные" погребения Неаполя. Они и на графиках обособлены лучше остальных - сыграла роль максимальная степень изолированности этой небольшой группы в составе всей популяционной системы. О возможной генетической подоплеке этого эффекта - дрейфе генов и т.п. - мы только что говорили.

Ну и последнее. Что же женщины, почему они не обнаруживают похожих тенденций к группировке? Ответ пока не слишком строго подтвержден фактически, хотя и выглядит наиболее логичным. Согласно полученным данным, весьма вероятно, что умершая женщина погребалась на участке той семьи или рода, в которую она переходила после вступления в брак, но с этой "семьей" она не была прямо связана общим происхождением. Во всяком случае, именно так можно интерпретировать результат использования данных краниологии. Возможно, здесь играли роль причины социального характера, направленные на поддержание определенного уровня инбридинга в рассматриваемых группах - при достаточно стабильной родовой системе, существовал механизм, препятствующий близкородственным бракам между индивидами, относящимися к одному "роду".

Эта система существовала в разных группах поздних скифов на протяжении почти трех столетий.

В сущности - простая и теоретически ожидаемая вещь, но ее надо еще доказать. Ведь основной вывод - существование в обществе внутригрупповой системы, да еще и основанной на принципе родства по мужской линии - является важным элементом в исторической реконструкции.

И аналогии нашлись, причем на совершенно разных этапах истории и памятниках, относящихся к разным культурам. Близкие выводы были получены при исследовании могильников эпохи бронзы в Прибалтике (Денисова Р.Я. и др., 1985) и в Восточной Германии (Ullrich, 1972), некрополе V-IV вв. до н.э. с севера Италии (Bondioli L. et al., 1986), славянском могильнике XI-XIII вв. н.э. с территории "Русского Севера" (Макарав Н.А. и др., 2001). Наконец, опыт был повторен при исследовании влашского некрополя XV в. н.э. с территории Герцеговины - тех самых динарцев, чей антропологический тип тысячелетиями сохраняется в различных изолированных районах горного пояса Европы (Алексеева Т.И. и др., 2003). Результат был аналогичен - "родовые" мужские участки на могильнике, еще более четко обособленная небольшая группа "элитных" погребений и т.п. - все свидетельствовало о наличии аналогичной внутрипопуляционной структуры, сформированной по принципу родства.

Итак, структурированность популяции, ее подразделенность на более мелкие локальные группы, влияет на антропологические особенности населения. Происходит это вне зависимости от принципа, по которому устанавливаются внутрипопуляционные барьеры.

Все приведенные примеры говорят еще об одном.

Если понимать под историей стремление к полноценному знанию, включающему и общие построения и "мелкие" детали, то антропология предоставляет в этом отношении поистине неисчерпаемый источник новой информации.

Немало ярких примеров тому дало исследование тюрко-язычных народов, населяющих территорию бывшего Советского Союза.

Мы же подробнее остановимся на одной грандиозной этногенетической реконструкции - итогах антропологического изучения русских и других восточнославянских народов.

Изучение антропологического облика восточных славян вплоть до середины XX в. носило нерегулярный характер. Однако уже в этот период был накоплен колоссальный материал, использованный позже во многих работах и не потерявший своего значения до сих пор. Не менее интересны и теоретические разработки, выполненные в рамках этих исследований. Среди таких работ выделяются труды Д.Н. Анучина, Е.М. Чепурковского, В.В. Бунака, Г.Ф. Дебеца и Н.Н. Чебоксарова.

Работы Е.М. Чепурковского замечательны тем, что в них впервые был последовательно применен им же и разработанный географический метод (Чепурковский Е.М., 1913; 1916). В составе современного населения европейской части России и Украины автор выделил ряд антропологических вариантов, имеющих довольно четкую географическую локализацию. Между ареалами этих типов, по Е.М. Чепурковскому, располагается зона смешения.

Таковы общие результаты первой последовательной попытки антропологического описания населения Европейской России. Она была весьма успешной. В дальнейших работах подтвердилось выделение антропологического типа в зоне "восточного великоруса", который В.В. Бунак назвал северопонтийским (или рязанским). В антропологическом составе русских восточных районов была отмечена примесь монголоидных черт, фиксирующихся у соседних финно-угорских народов (Bunak V.V., 1932). Подтвердилась реальность валдайского ("западный великорус") и ильменского ("северо-западный тип") комплексов.

Но, конечно, это было лишь самое начало исследований.

В течение всего ХХ в. шло накопление антропологических материалов и обсуждение итогов изучения новых групп современного и древнего населения. Важным итогом стало представление о месте, которое занимает это население в системе европеоидных антропологических типов: валдайский, ильменский и восточновеликорусский комплексы представляют собой местные варианты, в целом, входящие в т.н. "пояс шатенов", то есть занимают промежуточное положение между северной и средиземноморской расами.

Больше разногласий вызывал вопрос о генезисе типов, проявляющихся в восточнославянском населении. Здесь выдвигались подчас противоположные гипотезы:

• например, Г.Ф. Дебец, основываясь на сходстве ряда восточнославянских вариантов с группами финно-угорского населения, делает вывод о формировании славянских и финских народов на одной широкой территории, неоднородной в расовом отношении (т.е. в целом речь идет об автохтонном происхождение этих народов) (Дебец Г.Ф., 1948 и др.);
• Н.Н. Чебоксаров, напротив, связывает проникновение северопонтийских черт на Восточно-европейскую равнину с юго-западными регионами (в частности, Поднепровьем) и объясняет изменение их в славянском населении влиянием летто-литовцев и прибалтийских финнов (т.о. формирование антропологической специфики автор объясняет в большей степени миграционными процессами) (Чебоксаров Н.Н., 1964 и др.).

Решить вопрос можно было, только привлекая новые, более обширные антропологические данные о славянах, обитающих на Восточноевропейской равнине, а также об окружающем их населении. И вскоре эти данные были получены.

Наиболее масштабное исследование было осуществлено в 1955-1959 гг. Русской антропологической экспедицией (Происхождение и этническая история…, 1965; Восточные славяне…, 1999). Руководителем и идейным вдохновителем ее стал В.В. Бунак, а организатором полевых работ - Т.И. Алексеева. Целью ставилось выявление и описание основных антропологических элементов, вошедших в состав русских, и изучение путей их формирования. Руководствуясь такой задачей, исследования начали проводить в зоне расселения предков русского народа в XI-XIV вв., а экспедиционные маршруты шли в соответствии с напрвалением колонизационных потоков восточнославянских племен средневековья (вятичей, кривичей, северян и словен новгородских). В течение пяти лет в 107 населенных пунктах по обширной антропологической программе было обследовано около 17 тысяч взрослых мужчин и женщин.

В 1953-57 гг. на северных территориях расселения русских работала экспедиция М.В. Витова. Маршрут разрабатывался в соответствии с колонизационными потоками из Новгородской и Ростово-Суздальской земель. В 80 территориальных группах Русского Севера было обследовано около 8 тысяч русских мужчин. Изучалось и расселенное на контактных территориях финно-угорское население (Витов М.В., 1997).

В тех же 60-х гг. XX в. была осуществлена Украинская антропологическая экспедиция, были собраны материалы по антропологии белорусов, шли активные работы в ареале расселения финно-угров и т.д.

Колоссальные материалы собирались на единой методической основе, а анализировались в соответствии с правилами географического метода. До настоящего времени они служат надежным источником новой информации по антропологии и этнической истории восточнославянских народов (Восточные славяне…, 1999).

Русское население выглядит достаточно однородным в антропологическом отношении. Более того, всего по трем измерительным признакам - по ширине головы, по ширине носа и толщине губ - русские группы достоверно отличаются от западноевропейских. По остальным размерам головы и лица они близки к т.н. центральному европейскому варианту, характеризующемуся средними размерами.

"…Русское население восточной Европы образует сравнительно однородную группу антропологических вариантов. Средние величины группы или совпадают с центральными западноевропейскими величинами, или отклоняются от них, оставаясь, однако, в пределах колебаний западных групп", - так характеризует В.В. Бунак это сходство (Происхождение и этническая история..., 1965. С. 138).

У исследователей появилась возможность представить обобщенный тип - усредненный антропологический " портрет", наиболее типичный для русского населения Восточноевропейской равнины.

Приведем характерное для него сочетание признаков (в сравнении с западноевропейским центральным вариантом):

• сравнительно светлая пигментация - доля светлых и средних оттенков волос (около 30%) и глаз (45-49%) повышена, доля темных - снижена;
• пониженный рост бровей и бороды;
• умеренная ширина лица;
• преобладание среднего горизонтального профиля и средневысокого переносья;
• меньший наклон лба и более слабое развитие надбровья.

Представление об общем для всего русского населения антропологическом типе подтверждается многочисленными краниологическими данными, относящимися к эпохе позднего средневековья и охватывающими почти всю территорию нынешнего расселения русских, исключая Сибирь.

Эти материалы также демонстрируют исключительное морфологическое сходство: все локальные варианты проявляются в пределах основного единого и гомогенного краниологического типа русских (Алексеев В.П., 1969; Алексеева Т.И., 1973).

Подобный невысокий уровень морфологической дифференциации в пределах весьма обширного ареала, занимаемого русскими, может быть объяснен:

• отсутствием серьезных географических рубежей на этой территории;
• распространением единого языка (распадающегося на диалекты, но понятного на всей территории);
• отсутствием социальной изоляции и рядом других причин (Алексеев В.П., 1969. С. 162-208).

Тем не менее, характер географической изменчивости ряда признаков и их сочетания позволили выделить среди русского населения несколько локальных антропологических вариантов, существенно уточняющих выявленную ранее картину. Все они получили название в соответствии с географической локализацией.

Из 16 таких зональных типов, антропологический состав русских наиболее четко характеризуют 12 (они указаны под номерами в таблице и на рисунке). К этому списку добавляется еще и 13-й т.н. онежский вариант, выделенный сначала Н.Н. Чебоксаровым, а затем М.В. Витовым.

Запоминать все эти названия и характеристики в этой и последующих таблицах мы Вас даже не просим - это не такое легкое дело. Просто ознакомьтесь с характером отличий и принципом их географической локализации.

Эти данные, полученные в результате непростой и кропотливой работы, подтверждены современными исследованиями.

Использование методов многомерной статистики объективизировало и подтвердило направления изменчивости антропологических признаков в пределах ареала расселения русских ( Дерябин В.Е., 1999). Исследования, выполненные при помощи канонического анализа, позволили получить ряд векторов изменчивости (канонических переменных) - по сути, направлений, отражающих основные особенности изменчивости комплексов признаков. Третий и четвертый векторы описывают варианты антропологического типа русских на периферийных зонах - южной и северной.

Полученное разделение не носит резкого характера - все вариации проявляются в пределах достаточно однородного антропологического типа, который, как мы помним, был выделен В.В. Бунаком и подтвержден исследованиями средневекового материала. Между всеми крайними вариантами существуют обширные переходные зоны.

Что же мы получили:

• с одной стороны, несомненна более или менее выраженная гомогенность антропологического облика русских, как населения, прекрасно вписывающегося в картину изменчивости европеоидных типов.
• с другой - многократно подтверждено существование локальных антропологических вариантов в составе этого населения, различия между которыми невелики, но весьма отчетливы.

Теоретически Вы уже сейчас можете найти добрый десяток причин, определивших оба этих явления (недаром пять тем подряд мы обсуждаем проблемы биологической изменчивости). Если вспомнить кое-какие исторические факты, Ваши предположения, скорее всего еще более приблизятся к реальности. Но не будем торопиться.

Если проводить работу последовательно, следующим шагом должно стать привлечение данных по соседним народам - тому населению, во взаимодействии с которым априорно определялась антропологическая специфика русских. Но ареал расселения русских очень широк, и для такого анализа должны быть привлечены практически все доступные материалы, относящиеся к другим славянским, финно-угорским, балтийским и тюркским народам.

 

Упростим задачу и остановимся подробнее на группе славянских народов.

Их ареал находится в рамках обширной зоны, разделяющей территории северных и южных европеоидов, в пределах большой европеоидной расы. Население этого региона отличается промежуточной по интенсивности пигментацией и большим разнообразием локальных сочетаний антропологических признаков.

Локальные варианты этого населения принято объединять в две группы - западноевропейскую и центрально-восточноевропейскую. Критерием для их выделения является в первом случае отсутствие, во втором - наличие незначительной монголоидной примеси, которая выражается в тенденции к ослаблению роста бороды, и к уплощенности лица и носа. В целом же, все без исключения славянские народы относятся к европеоидной расе, о чем говорят существенные для расовой диагностики признаки: у славян острый горизонтальный профиль лица, сильно выступают нос и переносье, слабо развиты скулы, выражен волосяной покров на лице и теле, отсутствует типичное для монголоидов набухание верхнего века.

Еще в ранних работах Н.Н. Чебоксарова было высказано предположение о двух этапах проникновения этих монголоидных элементов с востока на запад, связанного хронологически с двумя разновременными событиями:

• с медленным внедрением монголоидов в неолитическое время (с племенами культуры ямочно-гребенчатой керамики);
• с монгольским нашествием.

В настоящий момент можно говорить о пяти антропологических типах, представленных в составе славян и различающихся заметной морфологической спецификой. Они образуют компактные ареалы - группы популяций:

• беломоро-балтийскую (название предложено Н.Н. Чебоксаровым),
• восточноевропейскую (И.Е. Деникер),
• днепро-карпатскую (В.В. Бунак),
• понтийскую (В.В. Бунак),
• динарскую (И.Е. Деникер).

Каждая из них, в свою очередь, подразделяется на несколько антропологических типов меньшего таксономического ранга, в чем мы только что убедились на примере русского населения.

Краткий обзор состава славянских народов показывает, что антропологически современные славяне не отличаются единством. Более того, они представляют разные ветви европеоидной расы. Напротив, те же "славянские" признаки, отмечены и у соседних народов. Так, беломоро-балтийский и восточно-европейский типы встречаются в среде балтийских и финских народов, а также ряда тюркоязычных народов Поволжья; днепро-карпатский - у венгров и австрийцев; понтийский и динарский - у народов Северного и Центрального Кавказа, у албанцев и автохтонного северо-балканского населения.

Среди восточных славян из всех перечисленных комплексов наиболее распространены черты:

• беломоро-балтийской группы (иначе валдайско-верхнеднепровской) - у белорусов и их русских соседей. По распространенной схеме Н.Н. Чебоксарова, это вариант северных европеоидов, относимый к балтийской малой расе;
• днепро-карпатской группы (или приднепровской) - типичной для украинцев. Это вариант южных европеоидов индо-средиземноморской расы;
• восточноевропейской группы (или центрально-восточноевропейской) - типичной для русских, и занимающей промежуточное положение между указанными вариантами.

В антропологической литературе содержатся разнообразные гипотезы происхождения славянских народов, которые можно объединить в две группы (см.: Алексеева Т.И., 1997):

• гипотезы генерализирующего плана, утверждающие единство антропологического состава славян,
• гипотезы дифференцирующего плана, согласно которым славяне отличаются антропологическим разнообразием и не образуют антропологического единства.

В соответствии с генерализующими гипотезами история славян рассматривается:

• как сложение на какой-то определенной территории ("прародине") общности физического типа, включавшей общих предков всех славянских народов;
• как расселение этой общности, и сложение на ее основе современных народов, при участии инородных элементов разного происхождения.

Авторы дифференцирующих гипотез, напротив, не видят аналогий между отдельными славянскими народами и полагают, что разные народы формировались из различных расовых компонентов, не связанных между собою общностью присхождения.

Для решения дилеммы следует обратиться к исследованиям древнего населения, известного по многочисленным славянским могильникам Центральной, Восточной и Южной Европы.

Ранние краниологические серии принадлежит лишь к X-XII вв., до этого времени у славян преобладал обряд трупосожжения. Преобладающей комбинацией признаков в славянском населении оказывается долихомезокрания, средняя ширина лица, резко профилированное лицо и среднее или сильное выступание носа (Алексеева Т.И., 1999).

Пропорции лицевого скелета и черепной коробки позволяют отметить определенное единство средневекового славянского населения в целом, близость его к средневековыми балтам и явные отличия от древних германцев.

По данным археологии, языкознания и по летописным источникам, до появления славян в Восточной Европе балты занимали огромные пространства по Неману, Западной Двине, в верховьях Днепра и Оки. Аналогичный антропологический комплекс прослеживается в более раннее время в палеоантропологических материалах из могильников культуры шнуровой керамики, распространенной в Центральной Европе и в Прибалтийском регионе в эпоху бронзы.

Вывод о формировании славян в ближайшем соседстве с балтами и на сходной антропологической основе подтверждает лингвистический факт былого балто-славянского единства. Подтверждается эта гипотеза результатами изучения различных систем антропологических признаков - соматологией, дерматоглификой и одонтологией.

В широком пространстве от Балтийского моря до среднего течения Волги были расселены многочисленные финно-угорские народы, участие которых в этногенезе восточных славян неоднократно демонстрировалось исследователями. Например, долихокранный, узколицый, со средней высотой лица, с ослабленным или средне-выступающим носом антропологический комплекс, типичный для вятичей и восточных кривичей, а также проявляющийся в некоторых финно-угорских группах Поволжья, как показали исследования С.Г. Ефимовой, весьма сходен с антропологическим типом населения пьяноборской (азелинской) культуры, относящейся еще к первой половине I тыс. н.э. (Ефимова С.Г., 1999). А последнее, видимо, восходит к еще более раннему населению ананьинской культуры, несколько отличаясь от него большей выраженностью европеоидных черт.

Соприкосновение восточных славян с потомками скифо-сарматского населения на землях среднего и нижнего течения Днепра, в бассейне Южного Буга, с группами причерноморских степей (например, неоднородным в антропологическом смысле населением черняховской культуры) также оставило след в генезисе восточнославянских народов.

Проявление понтийских черт в физическом облике восточных славян может быть связано не только с черняховцами, но и с другими группами предшествующего времени, например, с значительным пластом аланского населения Верхнего Дона VIII-IX вв. н.э., предки которого, в свою очередь, тяготеют к Кавказу.

Восточнославянское население средневековья испытало воздействие кочевников южнорусских степей. В антропологических данных, правда, эти контакты не столь явственны, как контакты с другими этническими группами Восточной Европы. Так, почти не оставило заметных следов и нашествие татаро-монголов. Лишь в очень слабой форме контакты с кочевниками прослеживаются в районах бывших татаро-монгольских форпостов и на юго-восточных границах Древней Руси (Ефимова С.Г., 1999).

Итак, начиная как минимум с савромато-сарматского времени, формируется антропологический пласт, во многом определяющий особенности физического типа степного населения Восточной Европы вплоть до позднего средневековья.

Мы только что сказали, что можно говорить о значительной роли субстрата в сложении антропологического состава восточных славян на разных этапах истории. В их облике проступают черты, присущие балтам, финно-уграм и ирано-язычным группам, населявшим Восточную Европу до прихода на эту территорию славян и соседствующих с ними все время.

Остался еще один вопрос - откуда все-таки "пришли" славяне? Была ли вообще такая единая территория - прародина?

Результаты анализа краниологического материала, относящегося к различным этническим группам Европы, показали значительную близость антропологического состава славянских групп, их отличие от германцев и сходство с балто- и финноязычными народами (в пропорциях лицевого и мозгового отделов черепа). Это обстоятельство позволяет сделать вывод не только об определенной антропологической общности славян, но и о географической зоне контакта этих пластов населения.

Общность, нарушенная впоследствии контактами славян с иноязычными народами, их ассимиляцией, а также условиями изоляции различного рода и консолидации племен, по-видимому, предшествовала периоду расселения славян на обширных просторах Европы. Её удается локализовать в пределах обширной территории, ограниченной верхним течением Западной Двины на севере, верхним и средним течением Вислы на западе, левыми притоками Дуная в среднем его течении, правыми притоками Днепра в среднем и нижнем его течении на востоке. Это территория так называемых "славянских древностей", из которой осуществлялось расселение славян в лесостепные просторы Восточной Европы и за Дунай.

Судя по археологическому инвентарю славянских погребений, находкам материальной культуры на городищах и селищах, "славянская колонизация носила характер внедрения преимущественно мирного земледельческого населения в инородную среду" (Алексеева Т.И., 1999. С. 312). В результате этого процесса основным фактором формирования антропологического облика славян была метисация. Кстати, рассматривая данные исторической экологии и палеодемографии, можно заключить, что фактор смешения играл роль своеобразной стратегии выживания славян на новых землях.

Выяснилось, что на этом этапе в сложении физического облика восточных славян принимало участие, по крайней мере, два морфологических комплекса:

• первый характеризуется долихокранией, крупными размерами мозгового и лицевого отделов черепа, резкой профилированностью лица, сильным выступанием носа. Т.о., этот комплекс имеет явно западное (европеоидное) происхождение.
• второй - отличается меньшими размерами лица и черепной коробки, мезокранией, ослабленным выступанием носа и незначительной уплощенностью лицевого отдела черепа. Т.е. отмечаются черты слабо выраженной монголоидности.

Соотношение этих комплексов меняется в зависимости от географического расположения славянских племен - по направлению к востоку увеличивается компонент, характеризующийся незначительной монголоидной примесью и ослаблением европеоидных черт. В отчетливом виде комплекс был распространен среди финно-угорских групп Восточной Европы - летописных мери, муромы, мещеры, чуди, веси, известных по могильникам северо-западной части Восточной Европы, Волго-Окского междуречья и Поволжья. "Это население, подвергавшееся славянской колонизации, передало свои черты новгородским словенам, вятичам и восточным группам кривичей, впоследствии ставшим основой русского народа" (Алексеева Т.И., 1999. С. 313).

Противоположный, с резко выраженными европеоидными чертами, вариант распространен среди средневекового летто-литовского населения (среди латгалов, аукштайтов и ятвягов). У восточных славян он проявляется среди волынян, полоцких кривичей, древлян, положивших начало белорусскому и, частично, украинскому народам. На территории полян, ставших впоследствии антропологической основой украинского народа, в эпоху средневековья обнаруживаются черты ираноязычного населения, известного по могильникам алан и некоторой части населения черняховской культуры. В южной части ареала русских и в юго-восточной - украинцев, обнаруживаются антропологические черты, восходящие к савромато-сарматскому этно-культурному сообществу.

Все эти факты позволяют заключить, что антропологическая дифференциация средневекового восточнославянского населения в значительной мере отражает антропологический состав населения Восточной Европы до прихода славян.

 

Помимо морфологических характеристик, значительную информацию о сложении народов Восточной Европы представляют данные исторической геногеографии. В этой связи любопытны результаты обобщенного картографического анализа, проведенного Ю.Г. Рычковым и Е.В. Балановской (Рычков Ю.Г. и др., 1999).

Метод непрерывного картографирования выявил в составе русского генофонда три основные т.н. ядерные структуры:

• восточную - отражающую дославянский субстрат в формировании антропологического состава русского народа,
• центральную - свидетельство длительной и интенсивной метисации, наиболее типичную для русских и тождественную восточноевропейскому антропологическому типу,
• западную - вероятно, связанную с летописными славянами.

В эпоху позднего средневековья, с новыми этапами миграций славянского населения из более западных областей, наблюдается европеизация населения центральных областей Восточной Европы. В это время дисперсность антропологических черт значительно ослабевает, что особенно четко проявляется в материалах по современному русскому населению.

Восточнославянское население в целом остается более гетерогенным, что обусловлено влиянием субстрата - того местного населения, ассимилируя которое, славяне поэтапно осваивали новые территории. Антропологические данные по древнейшим эпохам свидетельствуют о глубинных истоках этого субстрата на территории Восточной Европы.

Если Вы еще не догадались, мы вернулись к той точке, с которой начинали свое погружение в историю. Вспомним о том, что именно эту картину географической изменчивости наблюдал в свое время Е.М. Чепурковский, к тем же выводам пришли В.В. Бунак, М.В. Витов и Т.И. Алексеева, описывая распределение региональных комплексов русских по обширным материалам экспедиций 60-х гг. ХХ в., наконец, в точности те же направления изменчивости были получены в исследованиях В.Е. Дерябина.

Мы закончили еще одно путешествие - путешествие в историю, по ходу которого были описаны (вкратце, конечно) закономерности географической изменчивости антропологических черт ряда восточнославянских народов, прослежены основные этапы формирования этих особенностей, и, заодно, получены новые сведения из истории их носителей - древних популяций и современных этносов.

Данные антропологии позволяют сделать заключение о существовании исходного антропологического единства славян, очертить примерные границы их исходного ареала (прародины), понять причины антропологического разнообразия населения на разных этапах его этнической истории с древнейших времен и до наших дней.

↑Резюме

Итоги темы логично разделяются на общие (посвященные вопросам использования антропологических материалов в целях изучения этнической истории) и частные (мы наиболее подробно рассмотрели пример одной этногенетической реконструкции - проблемы сложения русских и других восточнославянских народов).

Итак, что представляет собой этническая антропология как историческая дисциплина:

1. Формирование и поддержание биологической изменчивости (популяционных и расовых особенностей) тесно связано с ходом истории человечества. В связи с этим, справедливо обратное заключение - антропологический материал потенциально представляет большое значение для решения исторических проблем, и в особенности вопросов этногенеза.
2. Этническая антропология - это раздел антропологии, изучающий морфофизиологические особенности отдельных этнических общностей (этносов). Полученные в результате этих исследований материалы дают возможность выяснить родственные взаимоотношения между группами населения и историю их возникновения, а именно место, древность и последовательность этногенетических событий (этногенезов).
3. Исторически определившееся единство по языку, религии (или идеологии) и традициям (то есть чертам культуры в целом), а также территории и типу хозяйства характеризует этнические общности людей. Иначе говоря, этнос - объединение людей на основании общего самосознания, самоопределения (этнонима) и истории.
4. Часто, говоря о популяции и об этносе, мы имеем дело с одной и той же группой населения, имеющей общее происхождение и географическую локализацию (ареал). Это в свою очередь означает, что могут возникать устойчивые параллели между биологическими характеристиками группы (антропологическими признаками) и этническими определителями. Отмечаемые параллели не абсолютны, они определились исторически и также исторически нарушаются.
5. Этническая антропология - несомненно, полезная, но потенциально опасная область знания. Если вы видите, что автор пытается обосновать выявленную статистическую закономерность там, где она не имеет логичного научного обоснования, стоит задуматься над подлинными целями его работы.
6. Методическая последовательность и строгость являются теми положительными чертами, которые характеризуют отечественные работы в области этнической антропологии.

Какого рода информацию предоставляет исследователям антропологический материал:

1. Будучи важнейшим источником исторических реконструкций, антропологический материал охватывает практически всю историю человечества. Строение тела, особенности черепа и скелета - полигенные признаки, устойчивые к изменению. Благодаря этому происхождение физического типа народов может быть прослежено через многие поколения людей - мы устанавливаем факт преемственности современного и древнего населения.
2. Наиболее важная функция антропологического материала как исторического источника - возможность фиксировать примесь инородных этнических элементов, то есть факт масштабной миграции населения. Появление новых элементов в языке и культуре совсем не обязательно свидетельствует о притоке нового населения. Возникновение же на данной территории нового антропологического комплекса почти однозначно говорит о приходе значительной массы нового населения.
3. Под автохтонным принято понимать, как правило, длительное развитие, происходящее в пределах ограниченного региона, без существенных влияний извне, то есть вариант развития в условиях отсутствия масштабных миграций и смешения (один из очевидных вариантов изоляции).
4. Специфичные антропологические черты могут формироваться в результате миграции, смешения или длительного автохтонного существования. Одним из механизмов их возникновения является действие т.н. генетико-автоматических процессов. Эффект этого явления определяется демографическими параметрами популяции (ее объемом, плотностью и долей населения, участвующего в репродуктивном процессе).
5. Дрейф генов - это случайные изменения частот генов (аллелей) в ряду поколений, происходящие как результат ошибки выборки гамет при скрещивании в небольших по численности популяциях (его наиболее частые варианты - т.н. эффект бутылочного горлышка и эффект основателя популяции).
6. Этнос, как правило, представлен группой из нескольких популяций, а отдельная популяция очень часто бывает полиэтничной, то есть может включать в свой состав локальные общности людей, осознающих себя как представителей отдельных этносов.
7. Этнический фактор способствует появлению устойчивых внутрипопуляционных барьеров, причем его действие часто опосредовано социальной организацией населения.
8. Структурированность популяции, т.е. ее подразделенность на более мелкие локальные группы, оказывает непосредственное влияние на антропологические особенности населения. Происходит это вне зависимости от принципа (этнический, социальный и т.п.), по которому устанавливаются внутрипопуляционные барьеры.

В ходе изучения происхождения современного русского и восточнославянского населения антропологи пришли к ряду важных выводов:

• о гомогенности антропологического облика русских как населения, вписывающегося в картину изменчивости европеоидных типов;
• о существовании локальных (региональных) антропологических вариантов в составе этого населения, различия между которыми невелики, но весьма отчетливы;
• отметили факт единства средневекового славянского населения в целом (данным краниологии прослежена его близость его к древним балтам и явные отличия от германских народов);
• о том, что, начиная как минимум с савромато-сарматского времени, формируется антропологический пласт, вплоть до позднего средневековья определяющий особенности физического типа населения Восточной Европы;

Кроме того, было установлено, что:

• антропологическая дифференциация средневекового восточнославянского населения в значительной мере отражает антропологический состав населения Восточной Европы до прихода славян;
• в эпоху позднего средневековья дисперсность (степень различия) антропологических черт в этом населении значительно ослабевает, что особенно четко проявляется в материалах по современному русскому населению;
• при этом, в целом, восточнославянское население остается более гетерогенным. Это обусловлено влиянием субстрата - того местного населения, ассимилируя которое, славяне поэтапно осваивали новые территории. Антропологические данные по древнейшим эпохам свидетельствуют о глубинных истоках этого субстрата на территории Восточной Европы.

Наконец, данные антропологии позволяют сделать заключение о существовании исходного антропологического единства славян, очертить примерные границы их исходного ареала (прародины), понять причины антропологического разнообразия населения на разных этапах его этнической истории с древнейших времен и до наших дней.

 

Алексеев В.П. В поисках предков. М., 1972.

Алексеев В.П. Историческая антропология и этногенез. М., 1989.

Алексеев В.П. Историческая антропология. М., 1979.

Алексеев В.П. Происхождение народов Восточной Европы (краниологическое исследование). М., 1969.

Алексеев В.П. Происхождение народов Кавказа: Краниологическое исследование. М., 1974.

Алексеева Т.И. Антропологический облик русского народа // Русские. М., 1997. С. 57-74.

Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян (по данным антропологии). М., 1973.

Алексеева Т.И. Этногенез и этническая история восточных славян // Восточные славяне. Антропология и этническая история / Под ред. Т.И. Алексеевой. М., 1999. С. 307-315.

Алексеева Т.И., Богатенков Д.В., Лебединская Г.В. Влахи: Антропо-экологическое исследование (по материалам средневекового некрополя Мистихали). М., 2003.

Витов М.В. Антропологические данные как источник по истории колонизации Русского Севера. М., 1997.

Восточные славяне: Антропология и этническая история / Под ред. Т.И. Алексеевой. М., 1999.

Давыдова Г.М. Русские Сибири // Русские. М., 1997. С. 75-79.

Дашевская О.Д. Поздние скифы (III в. до н.э. - III в. н.э.) // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР / Под ред. А.И. Милюковой. М., 1989. С. 125-147.

Дебец Г.Ф. Антропологические исследования в Камчатской области. М., 1951.

Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР // Тр. ин-та этнографии АН СССР. Т. IV. 1948.

Денисова Р.Я., Граудонис Я.Я., Гравере Р.У. Кивуткалнский могильник эпохи бронзы. Рига, 1985.

Дерябин В.Е. Современные восточнославянские народы // Восточные славяне. Антропология и этническая история / Под ред. Т.И. Алексеевой. М., 1999. С. 30-59.

Ефимова С.Г. Восточнославянский ареал на антропологической карте средневековой Европы // Восточные славяне. Антропология и этническая история / Под ред. Т.И. Алексеевой. М., 1999. С. 185-204.

Ефимова С.Г. Соотношение лесостепных и степных групп населения Европейской Скифии по данным антропологии // Скифы и сарматы в VII-III вв. до н.э. Палеоэкология, антропология и археология. М., 2000. С. 39-44.

Кайданов Л.З. Генетика популяций. М., 1996.

Кондукторова Т.С. Населення Неаполя Скiфського за антропологiчними даними. Матерiали з антропологii Украiни. Вып. 3. Киев, 1964. С. 32-71.

Кондукторова Т.С. Физический тип людей Нижнего Приднепровья на рубеже нашей эры (по материалам могильника Николаевка Казацкое). М., 1979.

Левин М.Г. Этнографические и антропологические материалы как исторический источник (К методологии изучения истории бесписьменных народов) // Советская этнография. 1961. № 1.

Макаров Н.А., Захаров С.Д., Бужилова А.П. Средневековое расселение на Белом озере. М., 2001.

Происхождение и этническая история русского народа // Тр. ин-та этнографии АН СССР. М., 1965.

Рогинский Я.Я., Левин М.Г. Антропология. М., 1963.

Рычков Ю.Г., Балановская Е.В., Нурбаев С.Д., Шнейдер Ю.В. Историческая геногеография Восточной Европы // Восточные славяне. Антропология и этническая история / Под ред. Т.И. Алексеевой. М., 1999. С. 109-134.

Хрисанфова Е.Н., Перевозчиков И.В. Антропология. М., 1999.

Чебоксаров Н.Н. Антропологический очерк // Народы Европейской части СССР. Т. I. М., 1964.

Чепурковский Е.М. Географическое распределение формы головы и цветности крестьянского населения Великороссии // Известия ОЛЕАЭ. Т. CXXIV. Вып. 2. Тр. Антропологического отдела. Т. XVIII. М., 1913.

Чепурковский Е.М. Область древнего населения Великороссии // Русский антропологический журнал. № 1-2. 1916.

Bogatenkov D.V. Bio-archaeological reconstructions on data of prehistoric populations from South of Eastern Europe, III c. BC - III c. AD. Ecological aspects // Ecological Aspects of Past Human Settlements in Europe. Biennial Book of EAA 2. P. Bennike, E.B. Bodzsar, C. Susanne (eds). Budapest, 2002. Р. 111-128.

Bondioli L., Coruccini R.S., Macchearelli R. Familial Segregation in the Iron Age Community of Alfedela, Abruzzo, Italy, Based on Osteodontal Trait Analisis // American Journal of Phisical Anthropology. No. 71. 1986. P. 393-400.

Bunak V.V. The Craniological Types of the East Slavic Kurgans // Antropologue. T. X. Prague, 1932. P. 270-310.

Ullrich H. Das Aunjetizer Graberfeld von Grossbrembach. Erster Teil: Antropologichen zur Frage nach Entstebung und Verwandschaft der thuingischen, bomishen und mabrischen Aunjetizer. Hermann Bolaus. Weimar, 1972.