Сравнительная политология

Сравнительная политология (политическая компаративистика, компаративистика, сравнительные политические исследования) – эмпирическая дисциплина в рамках политической науки, осуществляющая систематизированные сравнения различных явлений в мире политики для выявления и объяснения сходств и различий между ними, что необходимо для проверки существующих теорий и построения новых.

В рамках политической науки сравнительная политология выполняет функцию посредника между описательными и теоретическими дисциплинами, позволяя проверять и совершенствовать теории. В науке наилучшим способом проверки верности теоретической модели является эксперимент. Большинство явлений в социально- политической сфере не поддается полноценной экспериментальной проверке в силу возможных негативных последствий для его участников, или она не будет достаточной (если эксперимент, например, осуществляется в недостаточно большой группе). Соответственно, теории, претендующие на понимание закономерностей в политике, не могут быть экспериментально проверены и оказываются «оторванными» от политической реальности, описываемой другими социальными науками и их специализированными отраслями. Сравнение, выполненное по определенным правилам, позволяет частично заменить эксперимент, выявляя сходства и различия между реальными явлениями в политике, обнаруживая причины их возникновения, и тем самым достигается выявление причинно-следственных связей.

Сравнительная политология – это дисциплина, определяемая по методу – систематизированному сравнению, а не по предмету, поскольку сравнительные исследования охватывают разные области политики – от политического поведения определенных социальных групп до политических институтов, от политических систем государств до политической системы мира, как наблюдаемых в настоящее время, так и существовавших в другие исторические эпохи, и др.

↑Роль и место сравнительной политологии в политической науке

Сравнение и сопоставление издавна используются для осмысления и анализа не только повседневной жизни, но и политики, а также общественных явлений в целом.

Сопоставление является не менее древним, чем само человеческое мышление. Оно позволяет усмотреть аналогии или контрасты между теми или иными явлениями в политике и за ее пределами. К сравнению и сопоставлению прибегали в древности философы и историки. Так, в «Политике» Аристотель уделил много внимания классификации различных типов государственного устройства (политейа), под которым понимается «распорядок в области организации государственных должностей вообще, и в первую очередь верховной власти: верховная власть повсюду связана с порядком государственного управления (политейма), а последний и есть государственное устройство». Считается, что философ и его ученики в Ликее изучили историю и типы государственного устройства 158 государств. Однако из всех работ этого, вероятно, самого первого масштабного проекта сравнительных исследований сохранилось лишь одно сочинение – «Афинская полития».

В «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха обнаруживается принцип сравнения, ставший базовым для политических сопоставлений и сохранившийся до сих пор – особенно в учебной литературе. В своем знаменитом сочинении, название которого точнее было бы перевести «Параллельные жизни», он дает две биографии – одну греческого, а другую римского политика, – а затем дополняет их кратким текстом, где прослеживает сходства и контрасты между своими героями.

По мере накопления опыта политических сопоставлений в них вносятся новые принципы и схемы. Однако остается все еще далеко до выработки определенного, а тем более строгого сравнительно-исторического метода. Только установление достаточно полной системы принципов, позволяющей не просто констатировать «сходство» отдельных явлений, но выявлять логические серии соответствий между ними, собственно и означает переход на качественно новый уровень научного сравнения.

С учетом сказанного становится понятной специфика сравнительной политологии. С одной стороны, сравнительная политология изучает все, что входит в сферу политической науки – от государств и их систем до небольших групп граждан и даже отдельных ролей, которые выполняют люди в политике. С другой стороны, главным средством изучения политики данной дисциплиной является сравнение, которое не является исключительной «привилегией» сравнительной политологии, ведь «сравнение – это обычный способ мышления»[1]. Поэтому «собственно сравнительная политология и получила свое название по методу, а не по предмету. На этом основании многие отрицают за сравнительной политологией собственной предметной специфики, а соответственно и собственной теории, говоря, что сравнительная политология — это и есть вся политическая наука, в которой используется сравнительный метод»[2].

При всех сложностях определения роли и места сравнительной политологии в политической науке можно утверждать, что она выполняет роль посредника между теоретическими дисциплинами (политическая теория) и описательными дисциплинами, скрупулезно собирающими ту или иную фактуру (политическая социология, политическая психология, политическая антропология, политическая история – в той мере, в которой они не «вторгаются» в сферу теории, эксперимента или сравнительных исследований).

Для теоретических дисциплин характерно умозрение и отвечающее его природе интеллектуальное конструирование, например, в виде логических, математических и прочих моделей. Для описательных дисциплин характерно отвечающее природе описания накопление фактов, например, в виде разного рода баз данных.

Сравнение универсально, но только в компаративистике оно используется систематично и методично. В силу того, что систематично применяемый метод трансформирует и тем самым формирует предмет исследования, сравнительная политология именуется «по методу» совершенно так же, как и другие эмпирические науки – экспериментальная физика и психология, сравнительная антропология и правоведение, сравнительно-историческое языкознание и т.п. Следует отметить, что как эксперимент, так и сравнение можно отнести к основным способам получения эмпирического знания, достигаемого за счет систематичного и методичного соотнесения описательных данных с помощью аналитических инструментов, например, моделей или правил, предложенных, например, научной теорией, или же позаимствованных у морали, идеологии, здравого смысла и т.п. Особенность политической науки, впрочем, состоит в том, что эксперимент практически недоступен, и сравнение становится по сути единственным инструментом получения эмпирического знания.

Таким образом, сравнительная политология – это дисциплина-посредник и эмпирическая дисциплина в строгом смысле слова (Рис. 1).

В качестве своей собственной, «внутренней» теории эмпирические дисциплины развивают методологию в строгом смысле. Сравнительная политология здесь не является исключением.

↑Специфика сравнения в политической компаративистике

В повседневной жизни все люди так или иначе сопоставляют вещи и явления, действия людей и свои представления о них: «Мы приобретаем знания через сравнение»[3]. Осуществление сопоставлений оказывается своего рода естественной способностью человека. На уровне быта сопоставления осуществляются зачастую безотчетно, при помощи наличных форм чувственности, ассоциаций, слов, понятий и т.д., т.е. с помощью психики и повседневного языка. Сравнения кажутся столь же естественными, как и, например, дыхание. Однако даже в своих элементарнейших формах сравнение – довольно непростое действие, требующее специальных навыков и умений.

При сравнении и обычный человек, и исследователь имеет дело с уникальными вещами, явлениями и т.п. Действительно, нет двух совершенно во всем одинаковых людей. Нет и абсолютно во всем одинаковых государств, партий и т.п.

Как же можно сравнивать в таких условиях? Ответ состоит в том, что самые разные виды сравнений – обыденные или сложные научные – осуществляются на основании одного принципа – соотнесения того, что сравнивается, с неким «эталоном», которым могут оказаться слова, понятия, идеальные конструкции и даже весьма изощренные математические модели.

Для разных типов сравнений и для разных уровней сложности работы компаративиста присущи свои «эталоны». Для обыденного знания – это слова и понятия, для научного – особые инструменты сравнения. К их числу относятся идеальный тип, модель, образец-шаблон (паттерн), типология (классификация, таксономия), зависимая и независимая переменные, матрицы сравнения и т.п.

Понятие – более отчетливый и удобный образец сравнения, чем слово. В понятии выделяются объем и содержание. Под содержанием понимается набор существенных характеристик некого феномена. Объемом же называется совокупность всех конкретных проявлений данного феномена. Содержание и объем образуют две взаимосвязанные стороны понятия, которые находятся в отношении дополнительности: чем шире объем, тем беднее содержание и наоборот. Следует отметить, что компаративисту следует помнить о том, что между содержанием и объемом необходимо соблюдать баланс. В противном случае возможно возникновение так называемой концептной натяжки.

Содержанием и объемом обладают не только понятия, но и более абстрактные конструкции – идеальный тип, образец-шаблон (паттерн) и др.

↑Возникновение и эволюция сравнительной политологии

Современная сравнительная политология как дисциплина в рамках политической науки начала оформляться во второй половине XIX в. Тогда же в сравнительной политологии складываются две традиции – описательная (идеографическая) и нацеленная на выявление закономерностей (номотетическая).

Значительный вклад в формирование сравнительной политологии как научной дисциплины внесли представители других наук, в первую очередь истории и языкознания.

Ввел в научный оборот понятие «сравнительная политология» (в оригинале – comparative politics, что дословно переводится как «сравнительная политика») и определил направления и стандарты ее исследований британский историк, профессор Оксфордского университета Эдвард Фримен (1823–1892). Фримен обратился к сравнительно-историческому языкознанию как к источнику методологических установок и образцу научного творчества при сравнительном изучении политических институтов и форм правления.

Аналогичный подход, но для изучения права, был заявлен русским историком, юристом, социологом и общественным деятелем Максимом Максимовичем Ковалевским (1851–1916) в книге «Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права». Ковалевский обратил внимание на различие между обыденным и научным сравнением и указал на ряд методологических проблем применения сравнительного метода. Например, сравнение явлений формально одного порядка (Ковалевский рассматривал законодательства стран) без учета их принадлежности к одной стадии развития, даже при обнаружении сходств и различий, не позволяет делать строгих научных заключений. Это пример простого сопоставления. Сравнение становится источником нового знания тогда, когда систематически сравнивается сравнимое.

Описательный подход был характерен для ученых, воспитанных на образцах изучения юридических и исторических фактов. В рамках данного подхода работал Фрэнсис Либер (1800–1872), ставший первым профессором истории и политической науки в Колумбийском колледже (университете) в 1857 г. Он призывал к осуществлению исторического обзора всех правительств и систем права, всей политической литературы, представленной наиболее выдающимися авторами, и утопических моделей государств.

Описательный подход с упором на формальные институты и нормы проявился в работах американского политолога и государственного деятеля, 28-го президента США Вудро Вильсона (1856–1924), американского политолога Джона Берджеса (1844–1831), британского историка, правоведа и дипломата лорда Джеймса Брайса (1838–1922) и др. Одной из самых крупных работ подобного рода стала книга правоведа, историка и политолога Моисея Яковлевича Острогорского (1854–1921) «Демократия и политические партии», демонстрирующая возможность получения масштабных обобщений путем скрупулезного собирания и сравнивания фактов политической практики.

К концу XIX столетия появляется все больше работ в духе исследований конкретных казусов (так наз. казусно-ориентированные исследования, исследования одного случая – англ. case study), основанных либо на детальных описаниях, либо на жестком подверстывании фактов под общую схему. Сравнительный характер исследований обеспечивался за счет механического объединения рядов казусов или же простыми сопоставлениями.

К началу XX в. сравнительная политология заняла место одной из основных отраслей политической науки, что было официально зафиксировано в 1912 г. Американской ассоциацией политической науки, вероятно первым профессиональным сообществом политологов.

Доминирование описательного подхода привело как к игнорированию методологической проблематики, несмотря на методологические открытия в социологии (Макс Вебер, Эмиль Дюркгейм), так и к обострению внутренних противоречий данного подхода, его упрощению. Это вылилось в преувеличение институционально-юридического аспекта сравнений (преимущественное внимание исследователи уделяли формальным институтам и процессам, зафиксированным, например, конституционными документами), нормативность сравнительных построений, подчеркивание «образцовости» той или иной страны или института, доминирование представления об однолинейности развития (евроцентричный прогрессизм).

В данной связи показателен подход к сравнениям, проявившийся в трудах лорда Брайса, в особенности в двухтомной работе «Современные демократии» (1921). В предисловии Брайс прямо отметил, что не стремился к созданию теории, преследуя цель изложения фактов и их посильного объяснения для того, чтобы читатели делали свои собственные заключения. Это в полной мере отвечает задаче исследователя, которую Брайс видел не в предложении теорий, а в обобщении данных. Однако сам Брайс при всей широте мышления не избежал идеализации евро-атлантической версии демократии. Его анализ опирался на сравнение, прежде всего, новых заокеанских демократий – США, Канады, Австралии и Новой Зеландии, а в дополнение к ним Франции и Швейцарии как старейших европейских демократий.

В предвоенный период в сравнительной политологии появилось немало идеологически мотивированных «образцов» демократии, нации, социализма, фашизма, тоталитаризма и т.п., в сравнении с которыми все остальные политические практики заведомо оказывались ущербными или даже подлежащими искоренению.

Оценивая результаты развития сравнительной политологии в предвоенный период, известный американский политолог Рой Макридис указал, что сравнительные исследования оказались «по сути несравнивающими», «описательными», ограниченными, «статичными», «монографичными» и т.п.[4] Труды в области сравнительной политологии, а чаще всего одной его отрасли – сравнительного правления – фактически сводились к описанию основных политических институтов некоторых ведущих стран мира, как правило, США, Великобритании, Германии, Франции и России, а затем этот материал объединялся под общим названием. Из поля зрения выпадали многие регионы мира, при этом развитые страны (США, Великобритания) рассматривались в качестве образцов, с которыми сравнивались другие с соответствующими выводами.

Ситуация постепенно начала изменяться с 1930-х гг. В 1934 г. увидел свет первый том двенадцатитомного сочинения британского историка, сделавшего большой вклад в развитие международных исследований и политологии, Арнольда Тойнби «Постижение истории» (последний том был опубликован в 1961 г.). Тойнби продолжил и усовершенствовал подход Фримена, поднимая на качественно новую высоту сам характер сравнительных исследований. Откликаясь на известную проблему «уникальности» политических явлений и, шире, на «полуправду тезиса о неповторяемости истории», Тойнби считал, что сравнивать можно и уникальные явления, но принадлежащие одному классу явлений. Кроме того он отметил, что сравнительный анализ позволяет выявлять общие закономерности.

В 1930–1940-е гг. появились и другие, пусть и менее масштабные работы, которые свидетельствовали о содержательном развитии сравнительной политологии, приближенной к политической практике. Прежде всего это труд Германа Файнера «Теория и практика современного правления», изданный впервые в 1932 г., а затем выпущенный в новом, расширенном и существенно переработанном виде уже после Второй мировой войны (1949). Это и книга Карла Фридриха «Конституционное правление и политика» (1937), а затем ее существенно переработанная версия «Конституционное правление и демократия» (1946). Это сочинения сэра Кеннета Уиера «Федеративное правление» (1945) и «Современные конституции» (1951). Наконец, это книга Мориса Дюверже «Политические партии». Эти и подобные им работы закладывали основания для следующего этапа в развитии сравнительной политологии.

Важным фактором, благоприятствующим сравнительным исследованиям в США и за их пределами, стал мощный приток интеллектуальных сил из Европы накануне и во время Второй мировой войны. Это были, в основном, эмигранты из Германии, Австрии, а затем и других стран, ставших жертвами агрессии. С собой они принесли не только высокие стандарты научности, но также знание европейской и не только европейской политики, а также способность и вкус к сравнениям. К числу исследователей-эмигрантов относятся Карл Дойч, Отто Киршхаймер, Пол Лазарсфельд, Ганс Моргентау, Франц Нойманн и Йозеф Шумпетер.

Вероятно, главным стимулом дальнейшего развития сравнительной политологии стал спрос на знания, генерируемые дисциплиной, со стороны американского правительства. По мере вовлечения США в дела других государств и регионов накануне, в ходе, но в особенности после Второй мировой войны появилась необходимость их лучшего понимания для достижения практических политических целей.

Символическим началом нового этапа развития дисциплины («новая» сравнительная политология) стал семинар, состоявшийся в 1952 г. в Северо-Западном Университете (г. Эванстон близ Чикаго, шт. Иллинойс) под эгидой Совета по обществоведческим исследованиям. Его участниками были Сэмуэль Биер, Джордж Блэнкстен, Ричард Кокс, Карл Дойч, Гарри Экстейн, Кеннет Томсон, Роберт Уорд, а также председательствовавший на семинаре Рой Макридис. Фактически на семинаре были сформулированы методологические стандарты дисциплины, придавшие мощный импульс развитию сравнительной политологии прежде всего в США. Неслучайно, что в президентском обращении к ежегодному собранию Американской ассоциации политической науки 1953 года Пенделтон Херринг подчеркнул: «Тщательные компаративные исследования культур и идеологий, исторического развития и целостных комплексов сил, которые стремятся к завершенному политическому выражению, способны привести не только к лучшему пониманию тех стран мира, с которыми нам приходится иметь дело, но также должно позволить нам лучше понять самих себя»[5].

В марте 1954 г. Совет по обществоведческим исследованиям учредил Комитет по сравнительной политологии, во главе которого встал Габриель Алмонд, один из учеников Чарльза Мерриама. Верным будет утверждение, что наиболее ценные достижения американской политологии с середины 1950-х по начало 1970-х гг. связаны так или иначе связаны с деятельностью Комитета. Отдельные исключения – некоторые чисто теоретические труды или же работы в весьма специфических областях типа электоральных исследований – можно пересчитать по пальцам. Фактически в это время сравнительная политология, потеснив многие иные отрасли политической науки, заняла ведущее место и в определенном смысле стала отождествляться со всей дисциплиной.

В этот период публикуются работы, сформировавшие соответствующие направления изучения условий появления и особенностей функционирования демократических и авторитарных режимов (работы Сеймура Мартина Липсета[6], коллективная монография «Эмпирическая демократическая теория»[7] и др.), способов измерения политических режимов и политических институтов[8]. Заметным явлением в политической науке стали работы Сэмюэля Хантингтона[9], Сэмюэля Файнера[10] по изучению фактора военных в политике, Габриэля Алмонда и Сиднея Вербы «Гражданская культура»[11].

В течение 1950-х гг. происходит постепенное методологическое обновление дисциплины. Вырабатывается достаточно широкая зона теоретико-методологического согласия. Также в 1950-е гг. складываются два новых подхода – системный и поведенческий или, как его нередко называют, бихевиоральный. Каждый из них представлял теоретико-мировоззренческое отношение к политике как к объекту исследования.

Представители системного подхода исходили из того, что политику как явление и как объект исследования отличают некие организационные принципы – кибернетические и, шире, коммуникативные взаимодействия, структурно-функциональные зависимости и т.п. Отсюда вытекало, что задачи исследования и понимания политики связаны с выявлением соответствующих аспектов организации в разнородном мире политического. Это позволило различать системные и средовые факторы в политике, осуществлять моделирование политических институтов и процессов, выявлять граничные, а тем самым нормальные и аномальные условия функционирования различных политических образований.

Бихевиоральная методология строилась на признании безусловной первичности самой фактуры политического поведения людей. Принятие подобного подхода изменило образ мышления политологов в следующих отношениях:

1. усилилась сравнимость результатов из-за убеждения в наличии подобий в политическом поведении;
2. анализируемые взаимосвязи факторов при эмпирической проверке получали подтверждение;
3. возросла точность в методах сбора и анализа данных; получила развитие квантификация данных;
4. произошел поворот от нормативно-ориентированной к эмпирически-ориентированной теории на различных уровнях анализа;
5. введено в научный оборот позитивистское допущение, что ценностно-свободное и ценностно-нейтральное знание возможно;
6. усилился интерес к созданию чистой теории политики в противоположность прикладному исследованию.

Оба данных подхода способствовали широкому укоренению представлений о возможности объективного знания о политике и политических процессах на основе, с одной стороны, сравнимости структур и функций любой национальной политической системы, а с другой, – экспериментального подтверждения всех выдвинутых гипотез ссылкой на публично наблюдаемые перемены в политическом поведении. Бихевиорализм тесным образом переплелся со структурным функционализмом, результатом чего явилась ориентация на теорию и возможность высокого уровня обобщения в сравнительной политологии. И хотя принципиальных новаций в самих методах сравнений данные подходы не дали, они значительно обогатили сравнительную политологию совершенствованием существовавших методов и добавили значительное количество специфических методик и техник исследования – в основном либо теоретических, либо эмпирических.

Данное обстоятельство ни в коей мере не мешало получению качественно новых научных результатов, в том числе имеющих теоретико-методологическое значение. Так. Габриэль Алмонд, разрабатывая функциональный подход к сравнительной политологии, писал об основных характеристиках политических систем, на основе которых они могут быть сравнимы

Исключительно важным вкладом в науку стала работа «Сравнительная политология: девелопменталистсткий подход»[12] Габриэля Алмонда и Джорджа Пауэлла. Они пошли по пути выработки условно универсальных показателей для сопоставления политических систем и политических культур. Матрица сравнения Алмонда-Пауэлла позволяет сделать целый ряд интерпретаций, достаточно нетривиальных и, вероятно, неочевидных даже для их создателей (Рис. 2).

Еще более важная для сравнительной политологии и, к сожалению, недооцененная работа стала результатом встречи одной из рабочих групп Комитета по сравнительной политологии, произошедшей в 1968 году в Стэнфорде. Результатом встречи стало издание в 1973 г. книги «Кризис, выбор и изменение. Исторические исследования политического развития»[13]. Это был сборник под редакцией Габриэля Алмонда, Скотта Флэнегана и Роберта Мундта, значение которого в развитии сравнительной политологии определялось оригинальным подходом к синтезу различных исследовательских парадигм для изучения процессов развития.

Наложение американской инициативы (эванстонский семинар и деятельность Комитета по сравнительной политологии) на достаточно высокий теоретический уровень европейской науки и привлечение данных, связанных со значительными политическими переменами в Европе накануне, во время и после Второй мировой войны позволило западноевропейцам уже со второй половины 1950-х гг. активно и на хорошем уровне осваивать сравнительную политологию. Еще в 1952 г. в Париже был основан Международный совет по социальной науке для проведения междисциплинарных и международных сравнительных исследований. Однако до его реорганизации в 1961 г. он не играл существенной роли. Решающей в этом смысле явилась конференция, организованная норвежским политологом Стэйном Рокканом в 1962 г., а затем разработка под его руководством ряда проектов в течение десятилетия, которые были ориентированы на сравнительные исследования и на методологию. В 1960-е гг. параллельно велись накопление и исследования электоральной статистики, политических приверженностей и различных (социальных, религиозных, партийных) размежеваний, а также осмысления и нередко моделирования процессов формирования современных государств и наций. Значительная часть работы совершается зачастую вне пределов сравнительной политологии – первая в рамках отдельных эмпирических дисциплин, а вторая в рамках политической теории.

В рамках первого направления следует выделить создание значительного количества баз данных и архивов. С 1961 г. начинает полномасштабное функционирование Йельская программа политических данных (Yale Political Data Program). Данные по электоральному поведению накапливались Межуниверситетским консорциумом политических исследований (Inter-University Consortium for Political Research) с центром в Мичиганском университете, где также функционировал Центр исследования опросов (Survey Research Center). В Калифорнийском университете в Беркли была создана Библиотека и служба поиска международных данных (International Data Library and Reference Center), где накапливались в основном данные из стран третьего мира. В Нью-Йорке создается Совет архивов обществоведческих данных (Council of Social Science Data Archives). В рамках Европейского консорциума политических исследований в 1971 г. создается Информационная служба европейских данных (European Data Information Service). Возникают национальные структуры, например, Норвежская служба данных по общественным наукам (Norsk Samfunnsvitenskapelig Datatjeeneste), созданная и возглавленная Рокканом в 1975 г. на основе проектов, начатых им вместе с Херни Валеном еще в 1950-е гг. Заметными центрами накопления данных стали Центральный архив (Zentralarchiv) в Германии, Архив Штейнмерец в Нидерландах и Архив опросов исследовательского совета по обществоведению в Эссекском университете в Колчестере (Великобритания).

Можно констатировать, что основные методологические достижения «новой» сравнительной политологии были обретены не столько благодаря собственно методологическим изысканиям, сколько в ходе крайне амбициозных, сложных, но в то же время продуктивных проектов. Максимализм методологических требований вызвал завышенные ожидания. Это в свою очередь способствовало остроте чувства разочарования от того, что замыслы оказались реализованы частично или в ходе их реализации выявились просчеты. В то же время действительные достижения «новой» сравнительной политологии оказались трудны для усвоения и «незамечены» большинством компаративистов. В результате наступает пора «малых дел», начинается новый этап развития сравнительной политологии.

↑Современное состояние сравнительной политологии

В 1970-е гг. сравнительная политология вновь встала перед проблемой обновления. Хотя Габриэль Алмонд и утверждал, что кризис в сравнительной политологии был скорее политическим, чем интеллектуальным, дисциплина стала изменяться и методологически, и содержательно. Тематика сравнительных исследований характеризуется переходом от изучения традиционных институтов и факторов политической деятельности (государство, партии, выборы, средства массовой информации) к осмыслению новых явлений (окружающая среда политики, групповые интересы и неокорпоративизм, новые массовые движения, постматериальные ценности, этнические, языковые, возрастные и тендерные факторы). Особое значение придается исследованиям того, как формируется политический курс, как влияют на него старые и новые институты и факторы. Формируется целая самостоятельная суботрасль – сравнительная публичная политика.

Происходили и происходят серьезные перемены и в области методологии. Прежде всего это связано с переоценкой значения бихевиорализма и структурного функционализма. Не случайно все еще продолжаются атаки на эти методологические подходы. Вместе с тем можно говорить о следующих основных тенденциях, которые характеризуют процесс методологической трансформации сравнительной политологии.

Первую тенденцию можно обозначить как радикальную. Наиболее четко она представлена в постмодерной и феминистской политико-теоретических ориентациях. Постмодерн и феминизм по-разному подходят к критике современного научного познания и понимания политики. Но суть критики одна: радикальный разрыв с доминированием в познании одного стиля, будем называть его «рационально-научным» или «маскулинным». Хотя эти радикальные ориентации нашли отражение прежде всего в политической теории и философии, но их влияние становится все более заметным в методологии политической науки. Политологический постмодерн проблематизировал саму сравнительную политологию, так как поставил под вопрос саму возможность получения истинного результата познания, базирующегося на консенсусе относительно подобия структур и функций реального политического мира. Подвергая критике рационализм и рациональные модели демократии, постмодерн закладывает основы плюрализма методологических и теоретических ориентаций. Однако при этом происходит фактическое возвращение к описательным исследованиям, а именно это было одним из основных пунктов, на которой строился переход от «традиционной» к «новой» компаративистике. В сравнительной политологии феминистская волна нашла отражение в исследованиях положения женщин в различных скандинавских демократиях, проблемы гражданства и политического участия, особенностей публичной политики и государства всеобщего благосостояния.

Вторая тенденция связана с восстановлением значения историко-сравнительной методологии, наиболее отчетливо проявленной прежде всего в современном прочтении Карла Маркса и Макса Вебера. Хотя Маркс и Вебер являются антагонистами по вопросу социальных закономерностей, но обе методологические традиции позволяли в этот период, с одной стороны, противостоять узости эмпирико-количественной методологии сравнения, с другой, повысить в исследовании роль социальных и социально-культурных факторов объяснения (экономические и социальные структуры, религия, этничность, культура). В данной связи следует отметить важную работу Тэды Скочпол «Государства и социальные революции»[14].

Третья тенденция может быть определена как обновленческая. Она связана с расширением методологических инструментов научного сравнительного анализа путем обращения к новым концептуальным подходам, которые позволяют использовать и развивать наработанный комплекс средств статистического анализа и одновременно разрешать проблему единства количественного и качественного исследования. Эта тенденция не чужда использованию всего положительного, что было проявлено в радикальной и историко-сравнительной ориентациях.